Судьба первородной

— Вот поспишь, а уже вечером будем вместе хохотать, вспоминая этот день, — улыбнулась я и отправилась вновь к студентам, с ходу начиная опрос. — К вам обратилось трое пациентов с загрудинной болью, один из них уже вечером умрет. Кто? Ты, — указала пальцем на кучерявого оборотня.

— Не знаю…

— Ответ неверный, сосед.

— Э…

— Бэ, — передразнила я. — У тебя умрут все от твоего занудства! Барышня блондинка.

— Мне непонятен вопрос…

— Уточни, что непонятно, если что-то непонятно, разве это непонятно? — пробормотала я.

От такого ответа девушка сильно покраснела, но все же спросила.

— Сколько лет пациентам?

— Уже лучше…

— Я думал, ты мой друг! — с жаром воскликнул Тириэн Аурэлл, что само по себе было странно для вечно улыбающегося мужчины, который слыл среди своих студентов и преподавателей образцом вежливости, доброжелательности и просто аланитом, который умел держать лицо в любой ситуации. Разумеется, Тириэн не был воплощением добродетелей этого мира, но своего предпочитал добиваться, используя белые тона. Юнцам он казался добрым дядюшкой, который может защитить и позаботиться, дамам — воплощением галантности и учтивости. Рэйнхард видел пытливый ум и нежелание мараться независимо от ситуации — за грязную работу всегда можно заплатить, и пусть ее сделает тот, кого не жаль. Эль Ариен предпочитал поддерживать с этим мужчиной добрые отношения, а стало быть, параллельные, когда их интересы не пересекались бы.

— Друг? — удивленно изогнув бровь, переспросил Рэйнхард таким тоном, что у Тириэна, что был гораздо старше своего собеседника, невольно поползли мурашки по спине.

— Хорошо, — примиряюще поднял он руки, — хотя бы не враг!

— Не враг, — эхом повторил Рэйн, точно зная, как немного остудить пыл ректора, чтобы тот почувствовал дистанцию между ними. Но, похоже, Тириэн был слишком возбужден в этот вечер, чтобы чувствовать полутона их беседы.

— Вот, — гневно ткнул он пальцем в папку, которую бросил на стол перед аланитом.

— Это что?

Рабочий день на сегодня был закончен, и Рэйн уже давно бы вошел под крышу собственного дома, если бы в ведомство, которым он управлял, не влетел бы запыхавшийся ректор, как раз тогда, когда мужчина собирался уходить.

— Это? Заявления на перевод на другие факультеты…

Рэйнхард тяжело вздохнул, понимая, к чему клонит этот аланит, но искренне недоумевая, при чем тут он?! Хотя как — «при чем»?! Он же теперь глава Дома, к которому причислен Соль…

— И?

— И?! Пятнадцать студентов из тридцати подали заявление на перевод за первый рабочий день этого старикашки! Остальные не успели, знаешь почему?

На молчаливый взгляд Ариен ректор вдруг встрепенулся и с жаром ответил сам себе.

— Потому что я дверь закрыл! Я сбежал, что б их, из собственного кабинета от собственных студентов! Этот старик провел с ними наедине три часа! Казалось бы, что может такого сделать один тщедушный старик за жалкие три часа на первом занятии? Но этот сделал…

— Что сделал? — прищурившись и с каким-то детским любопытством поинтересовался Рэйн.

— Не знаю… — тихо прошептав, доверительно поделился ректор.

— То есть — «не знаю»? Ты что, даже со студентами не попытался поговорить?

— Показания разнятся, — буркнул ректор. — Я, кстати, разговаривал и со стариком… конечно, он чудаковатый, но вполне себе милый…

— Какой?! — резко наклонившись к ректору, чем немало его напугав, переспросил Рэйн, на миг решив, что ему послышалось.

— Это же пер-во-род-ный, — по слогам проговорил Тириэн. — Ему же столько лет! Конечно, он может быть странным, но он вполне себе милый, вежливый такой.

— Какой?

— Ты оглох, что ли? — возмутился ректор. — Два раза сказал, что очень вежливый старик. Пришел ко мне ровно через три часа, мы поговорили, он четко обрисовал, чего хочет от тех, кто будет у него учиться, рассказал о методике преподавания, честно предупредил, что не потерпит расхлябанности, на что я дал ему полное добро. Ведь даже если он обучит как следует хотя бы одного студента — это уже будет значительный вклад! Потом мы вполне дружелюбно попрощались, и я уже было засобирался домой, как началось… Один за одним, ты понимаешь?! А я, честно сказать, нет! Первые пятеро смылись, не дождавшись, пока я завизирую их заявления, потом пришла студентка, с которой… то есть которая является старостой группы. Она оборотень-интуит, можно сказать, экспериментальный студент в нашем заведении, умница, отличница — и тоже с заявлением о переводе.

— Ты узнал причину?

— Она сказала, что трезво оценивает свои силы и обучения в таком темпе и стиле не выдержит. Что не сможет совладать с собственной натурой и просто прикончит старика. Конечно, я уговорил ее подумать, но… Следующие трое, чьи родители, между прочим, не последние люди в империи, сказали, что их в жизни так не унижали! Кто?! Старик — божий одуванчик, я с ним говорил, а уж в людях-то я понимаю!

«Ну-ну», — подумал Рэйн, устало подперев голову рукой.

— Но совершенно не понимаю, откуда такая реакция у половины группы. Я надеюсь, может быть, ты поможешь разобраться…