Судьба первородной

— Поздравляю, — счастливо улыбнувшись, поздравила я своих студентов, — исход для вашего пациента — весьма разнообразная, но смерть! Из-за автора данного опуса он вероятнее всего умрет от заражения крови, — указала я на лист бумаги в моей руке, — или от гнойной гангрены, а может, просто лишится ноги или руки, а из-за вас, моя дорогая, даже мучиться долго не будет, отправится на тот свет от кровопотери. Ведь ни один из вас не удосужился наложить жгут, для начала помыть собственные руки, обработать рану и использовать правильный шов. Промыть и зашить — не ответ для студентов четвертого курса целительского факультета. Открываем тетради и пишем тему — чувствую, сегодня у нас их будет много…

Спустя еще три часа я поняла, что скоро мне даже голосовые связки не надо будет изменять, я натурально теряла голос. Мое первое полноценное занятие сошло с запланированного пути и мчалось прямиком к истокам, основам целительского дела. Три часа мы разбирали первые вопросы десяти контрольных и писали, писали, писали, а я все говорила и говорила. Еще больше мне хотелось кого-нибудь поколотить из сидевших передо мной горе-целителей, которые даже не знали, что помимо обработки раны надо бы и свои собственные руки как-то помыть… Хотя, думаю, они, наверное, знали об этом, но меня поражало, насколько халатно относились к подобным деталям, а потом я поняла. Поняла, что аланит или оборотень вряд ли умрет от какой-то раны или грязных рук, а люди… Это же просто люди, разве нет? Ведь в группе у меня было всего три человека, а остальные, похоже, и не собирались тратить время на хвори людские больше, чем того бы им самим хотелось. А может, их так учили?

— И прежде, чем я отпущу вас на обед, — хрипло заговорила я, — хочу вам кое-что сказать. Если я хотя бы раз во время этой практики увижу, что вы по-разному относитесь к пациентам — в зависимости от их расовой принадлежности, — обвела я группу хмурым взглядом, — я вас так отделаю, что вам уже не один целитель не поможет. Я доступно объясняю? Свободны.

Повторять дважды не пришлось. Студенты сноровисто собрали свои письменные принадлежности и в полной тишине покинули аудиторию. Хотя не могу сказать, что выглядели при этом бодрыми и счастливыми. Похоже, четырехчасовой марафон по оказанию первой медицинской помощи при различных видах ранений вымотал их достаточно, чтобы покинуть аудиторию молча.

В столовой факультета мне удалось раздобыть для себя нехитрый, но сытный обед и с удивлением осознать, что я единственный преподаватель, который пришел сюда на обед. Должно быть, скромники в белых простынях предпочитали более изысканную кухню и ели где-то еще. Но мне было абсолютно плевать, что и где есть, главное, что не тухлое и достаточно полезное. А чем проще, по моему глубокому убеждению, пища, тем даже лучше. Потому каша, бульон и кусочек отварного мяса пришлись очень кстати после экзотического «кабачка». В огромной студенческой столовой царила непринужденная атмосфера, и это заставляло меня время от времени впадать в светлую ностальгию. Времена идут, а ведь, по сути, меняются лишь декорации. И студенты всё такие же студенты, и молодость все такая же искристая и озорная. Изменилась я, а этот светлый мир студенчества будто замер, впуская в свои объятия одних и безжалостно вышвыривая в жизнь других.

— Еще заплачь, — тихо фыркнула я себе под нос. После решительно встала, отбросила все лишние мысли и направилась к месту, где должна была захватить груз в десять студентов и отправиться вместе с ними осматривать мои новые владения.

На самом деле я боялась, что придется проделать весь путь до выхода с территории учебного комплекса, чтобы потом уже выйти на улицу и вдоль по ней двинуться в обратный путь к городской больнице. Но, как оказалось, если выйти через черный ход целительского факультета, пройти по узкой тенистой аллее и выскользнуть через небольшую калитку, то окажешься прямо напротив нее. Данное открытие, разумеется, я совершила не одна, а под чутким руководствам студентов, которые и показали короткий путь. Даже спрашивать дорогу не пришлось: просто встретившись с ними в фойе на первом этаже, сказала им «Идем» — и они пошли, я же бодренько зашагала следом.

Центральный городской госпиталь Аланис выглядел впечатляюще. Как и все заведения в империи, которые олицетворяли власть и принадлежность к культуре аланитов, он был монументальным памятником искусства. Несколько корпусов соединяло центральное округлое здание с куполообразной крышей, и я сильно подозреваю, что если взглянуть на комплекс с высоты птичьего полета, то он похож на лист клевера — символ целителей Алании.