Судьба первородной

— Как вы считаете, кто тут при смерти из этих пятерых? — шепотом спросил Рэйн, наклонившись к уху пораженно замершего Саймона. За развернувшимся действом они наблюдали уже добрых десять минут, и мужчина не мог поверить в то, что все происходящее реально! Во-первых, но не в главных, десять студентов без устали драили его отделение. Кто-то мыл окна, кто-то пол, кто-то протирал пыль. Судя по постелям лежачих больных, белье у каждого было поменяно, судна вынесены, все больные были помыты и даже причесаны. Во-вторых, в отделении пахло так, что и не скажешь, что тут лежат те, кто даже в туалет сам не может сходить! В-третьих, две дежурные медсестры, двое больных и сам… пресветлая Лурес… первородный (?!) увлеченно резались в карты, не замечая никого вокруг и дружно обмениваясь шутками. Даже Дорей, известный своим нравом глава городской стражи, хохотал и подначивал старика, словно они были давние знакомые.

— Я до сих пор не могу поверить в сказанное вами, — тихо прошептал Саймон. — Не могу поверить, что однажды увижу того, кого считал легендой… Вы знаете, я с самого детства мечтал стать целителем. Мечтал, что однажды стану таким, какими были они… Пойдемте, — поворачиваясь к выходу, прошептал Саймон, — до конца его рабочего дня еще полчаса. Не будем им мешать.

— Не будете мешать? — изогнув бровь, поинтересовался Рэйн.

— Нет.

И только теперь Рэйн увидел странный свет в глазах мужчины. Именно так смотрят на тех, кем восхищаются всем сердцем.

В полном молчании они покинули отделение, и лишь в конце общего коридора Саймон заговорил вновь:

— Я хочу, что бы вы знали, что я не жалею о принесенной клятве. — Он глубоко вздохнул, будто собираясь прыгнуть в ледяную воду с головой, и продолжил: — Но еще я считаю, что должен сказать — мне больно видеть то, что вы сделали. Хочется надеяться, что это потому, что вы не знали, какой редчайший дар богов попал к вам в руки. Но вы знали и вряд ли понимаете…

— Что же мне непонятно?

— Я в свое время провел несколько лет в исследованиях по теме первородных по тем крохам информации, что уцелели. Вы не понимаете, что нельзя называть рабом того, кто принадлежит лишь Богам. Вы не понимаете, что мы такое в его глазах…

— Всего лишь тлен, — тихо ответил Рэйн, — я знаю, он говорил.

— Нет, — покачал головой Саймон, — мы — те, ради кого их создали. Они должны любить и любят нас просто потому, что это в их природе. Любят, как мы можем любить лишь самых родных… Знаете, как это больно, когда любимые предают? — еще тише спросил мужчина, повернулся и, не дожидаясь, что Рэйн последует за ним, отправился прочь.

Рэйнхард смотрел вслед этому странному мужчине и с удивлением ощущал себя пристыженным, хотя и не мог понять, в чем именно он предал старика, если сделал все, чтобы Соль было хорошо. Он выполнил все его условия. То, что он причислил его к своему Дому как собственность, произошло лишь потому, что сделать его равным членом семьи было невозможно. Он ведь человек. Но разве это что-то меняет? Делает ли это Рэйна хозяином целителя? Вряд ли, особенно в том смысле, в котором обычно принято. У них был договор, и разве те ценности, в которые он верит с рождения, не стоят нескольких лет службы этого человека? Разве это столь запредельно для него — ради блага империи быть там, где он должен?

— Что же, господа студенты, — обратилась я к десяти своим студентам, что сейчас мало напоминали тех холеных золотых детей жизни, которыми являлись еще утром, — первый день вашей практики подошел к концу, надеюсь увидеть вас завтра, — улыбнулась я, имея в виду нечто совершенно противоположное.

— Завтра вы опять заставите нас драить судна? — зло поджав губы, оскалился оборотень с тугими кудряшками.

— Возможно, это прозвучит неправдоподобно, — таинственно начала я, — но люди и даже нелюди гадят каждый день, — переходя на шепот, поделилась я.

— Но мы не санитарки! — воскликнула Плакса. — Почему мы должны делать это? Мой отец через столько прошел, чтобы я могла учиться, а в итоге я чищу горшки?!

В этот момент хотелось бы сказать им нечто саркастичное вроде «Жизнь несправедлива — привыкай», но думается мне, ни один из них не понял бы, в чем истинная причина того, что я заставила их делать сегодня.