Судьба по имени Ариэль

Гастроли, гастроли, кочевая жизнь… Порой кажется, что так будет всегда, или, по крайней мере очень долго… Но, вдруг обращаешь внимание — появился какой-то смешной ансамбль, примитив, а публика балдеет! Думаешь, но ведь так не может быть! Ничего же интересного! Но проходит буквально полгода и эта группа «торчит» в телевизоре. Что же за болваны там сидят, может зять чей-то, или заплатили хорошо? И только отрешившись от всего эгоистичного, понимаешь, что это — ВРЕМЯ, которое показывает тебе новый «язык», и от этого никуда не денешься. Все, что раньше удивляло, теперь становится обыденным и неинтересным. Хотя, как раз, самое интересное человечество оставляет себе на память, но при этом диктует свое.

Понимаю, что мои, даже самые совершенные аранжировки, в огромном количестве не будут слушаться с неизменным интересом. Поэтому приходилось прямо-таки заставлять своих композиторов что-нибудь сочинять. У них появилась какая-то инфантильность, Конечно, пресыщение гастролями и «почивание на лаврах» давали себя знать. А может уже, возраст? Было жутко обидно, когда в каком-то интервью с молодежью, Шариков вдруг заявил, что мы — старые… Это в тридцать лет — такое брюзжание! Конечно, для спортсменов — это солидный возраст, а в искусстве… Не поймите, что я тут кокетничаю, но ведь, с возрастом возникают другие ценности, и уже не гонишься за оголтелой популярностью, и вдруг открываешь себя в новом качестве.

В этом году я отчетливо почувствовал это «творческое топтание на месте». Хотя Стас подбрасывал свои песни, но они были настолько эклектичными, что жили недолго. Пришлось собирать совет, и безболезненно удалять их из репертуара, как впрочем, и мои. Впервые я почувствовал, что необходим свежий приток «крови» в виде любого нового члена ансамбля, но непреодолимое «вето» висело надо мной, как «дамоклов меч»!.. Мне почему-то казалось, что в этом случае я потеряю все!…

Вспоминаю гастроли в Минске. Как всегда — теплые встречи с Мулявиным, музыкантами. Яшкин знал мои заботы по поиску новых солистов, знал об этом и Мулявин. И вот приходит Валера ко мне в гостиницу и говорит: «Сегодня после концерта я забираю вас с Борькой, и мы идем в одно кафе, ты послушаешь классного пацана. Володя Мулявин рад бы его пристроить, да с певцами перебор уже, может, ты возьмешь?…» Сели мы в вечернем кафе. Смотрю — состав небольшой, кабацкий набор инструментов и солист — симпатичный паренек, моложе нас где-то на десяток лет. Когда он запел — я, честно говоря, «прибалдел». Голос очень высокий, с сипотцой, что придавало ему некоторый шарм. И владение — на уровне. После выступления он подсел к нам с Яшкиным, и представился: Валерий Дейнеко. Взяв его координаты, стал размышлять, как бы это обсудить с коллективом. Коллектив отнесся к этому крайне отрицательно. Особенно забеспокоился Лева — ему не хотелось иметь супер-конкурента. Ему поддакнули остальные, правда кроме Боба… И опять пресловутое «вето»! Забегая вперед, скажу, что взял-таки к себе Мулявин Валеру Дейнеко…

Не помню, кто нас познакомил с замечательным человеком, Сережей Низовым. Но в моей бурной жизни того времени он был каким-то громоотводом всех моих бед. Я любил «выплакиваться» на его плече. Его профессия звучала, как анекдот: звукорежиссер театра глухонемых!!! Вернее — театра мимики и жеста. Холостяк, живущий в семикомнатной(!) квартире в старинном купеческом доме, предназначенным под снос… Человек, приютивший у себя дома немало звезд, слывший эдаким добрым священником, отпускавший грехи неразумным, потерявшимся в этой жизни, лабухам. На его глазах рождались и умирали ансамбли. Из группы «Зодчие», в разные стороны, разбегались и сходились музыканты, Валера Сюткин, Юра Лоза, Саша Шевченко, Юра Давыдов… Мы у него часто с друзьями устраивали мюзик-холльные попойки. В тот год, как раз в Москве, проходил фестиваль молодежи и студентов. Вот где мы фестивалили без удержу! И все преклонялись перед серегиным терпением. Кого здесь только не было до нас: И Аркадий Райкин, и Александр Масляков, а артистов кино — немерено!.. Но когда у Юры Лозы и его жены Светы родилось дитя, и они поселились в его апартаментах, оргии прекратились. Вскоре ему дали двухкомнатную квартиру, он съехал из этого злачного места, но в памяти всегда будут эти «народные» «посиделки», «попивалки» и «полежалки»!…