Судьба по-русски

— Ну, Савелич, одобряю. Не зря как ошалелый несся. Невеста — пальчики оближешь, — хмыкнул Cepera. И тихонько запел: — У любви, как у пташки, крылья…

— Федя, вставь этому балаболу кляп в рот! — сердито прошептал Савелий, а сам следил, как младший из сыновей приближался к их копне, высматривая в густой траве то ли ягоды, то ли грибы. — Гришутка! — хрипато окликнул он мальчика.

Тот вздрогнул, напрягся, оглянулся. Мальчик не мог понять — показалось или нет, что он услышал голос дяди Савелия. Ведь Гришуткой когда-то называл его только он.

Савелий тихо повторил:

— Гришутка, подойди к копне поближе.

Мальчик робко пошел на голос. Савелий, отодвинув скрывавший его клок сена, показал свое лицо.

Гришутка узнал его почти сразу, но не мог сказать ни словечка — губы его задрожали, в светлых глазенках появились слезы.

— Ну, что ты, что ты… Я же обещал, что наведаюсь, — шептал Савелий мальчику. — Сейчас ты шагом, не бегом, а шагом, подойди к маме и скажи: пусть она сюда приблизится. Но тоже шагом. Иди, сынок.

Гришутка, подойдя к матери, уткнулся в ее подол. Рая, почувствовав, как дрожит тело сына, спросила:

— Что случилось, Гриша?

— Там, в сене, дядя Савелий, он худой, худой…

Саша, услышав это, рванулся было к скирде, но Рая успела схватить его за плечо.

— Тихо! Вот, мальчики, настала пора и нам ему помочь. Сейчас, не торопясь, будто ищем грибы, идем к нему…

Подошли. Первым из сена показалось лицо Савелия, потом открылись Сергей и Федор.

— Здравствуйте! — чуть улыбаясь, сказал Саша партизанам.

— Здравствуйте, отшельники! — шутливо ответил Савелий.

После тягостной паузы Савелий произнес:

— Раиса! — Он старался говорить спокойно. — Нам приказано разыскать вас и доставить в штаб!..

Рая без единого слова согласно закивала головой…

— Фамилия?

— Садырина.

— А девичья? — спросил капитан, не поднимая головы от анкеты.

— Коган.

«Смершевец»[3] холодно взглянул на Раису.

— Отчество?

— Израилевна.

— Понятно!.. О национальности спрашивать не резон!

Капитан еще дважды протянул свое «понятно». Прикурив от уголька «беломорину», играючи выпустил изо рта дымные колечки и продолжал:

— Как же вам удалось выжить? — И ухмыльнувшись, бесцеремонно добавил: — Чем за свободу платили?

Раиса терпела эти унизительные намеки, молчала.

— Красотой? — «Смершевец» похотливо сверлил маленькими глазками Раису. Он всласть куражился над своей жертвой. И старался ударить как можно больнее. — Кто слаще? Этот или Тот?

Рая понимала: следователь-циник имел в виду немца и мужа. Она ответила:

— И «Этот», и «Тот» — порядочнее вас!..

Ей показалось, что капитан потянулся рукой к кобуре. Подумала: «Слава Богу, кажется, конец! А о детях теперь позаботится муж». Но ее мучитель процедил сквозь зубы:

— Вот так и доложим куда следует!..

Может, он собирался еще чем-то постращать Раису, но в землянку вошел командир партизанского отряда. «Смершевец» встал неохотно, видно, привык к тому, что в отряде главнее его нет — он мог при желании любого подвести под статью. Если понадобится, и командира тоже…

А тот, приветливо улыбаясь, обратился к Раисе:

— Ну, товарищ Садырина, докладываю: мужички ваши лопают партизанскую кашу, аж за ушами трещит. И вам надо подкрепиться. Позже, когда стемнеет, отправим вас «кукурузничком» в Москву. Честное слово, я так рад за вас, да и за нас.

— Мне следовало бы посовещаться с вами… — вставил капитан.

— Нам что приказано? Не совещаться, а разыскать Раису…

— Израилевну, — поторопился добавить «смершевец».

— Да, разыскать Раису Израилевну и доставить вместе с детьми. Полдела уже сделано… — Он с подчеркнутой галантностью взял Раису под руку. — Прошу в ресторан «Елки-моталки»…

— Как мне к вам обращаться? — спросила Рая.

— А просто: «товарищ Косолапый».

Впервые за последние сутки она улыбнулась.

— Так прозвали меня бойцы, — продолжал командир. — Ну ладно, пусть смеются — только бы воевали не косолапо…

— Какими словами мне… вас… — Рая не договорила.

Ее уже мучили мысли: как они долетят отсюда, из-за линии фронта? Что следователь передаст в Москву? Как встретит муж? Что подумает о ней Франц?..

Вместе с командиром Рая пошла к навесу, где за еловым пеньком весело «пировали» ее сыновья и дядя Савелий.

— Ну, как вам партизанские харчи? — спросил командир, обнимая мальчиков за плечи.

— Особенно понравилась ребятам зайчатина, — докладывал Савелий «Косолапому», а сам не спускал глаз с Раи: ему хотелось по ее лицу догадаться, как прошел разговор с капитаном из СМЕРШа. Он на себе испытал, как ведет дознание этот большой любитель покуражиться над людьми. Вдруг, немного повеселев, Савелий сказал: — Тут вот какое дело: Гриша просится к нам в отряд…

«Косолапый» и Рая переглянулись — рассмеялись. Гришу их смех обидел: шумно отодвинув алюминиевую миску, он закусил губу, отвернулся.

— Гриша! Ну что ты!.. Они просто обрадовались, что ты такой смелый малый. — И, снова обращаясь к командиру, Савелий показал рукой в сторону лошадей, стоявших на привязи и добавил: — Но просится в партизаны при условии, что мы дадим ему коня и автомат.

Командир крепко прижал к себе голову мальчика: