Судьба-Полынь Книга I

— Больше, — усмехнулся Дядька. — Раз восемь. Если ничего не путаю. Первый раз — когда был немногим старше тебя.

В зарослях вьюна застрекотали цикады. Небо над зеленым куполом беседки мерцало звездами, луна походила на ломоть желтого сыра.

— Командовать другими — не для меня. Вот помочь, подсказать — куда ни шло. Да и при деле я. Молодежь тоже кто-то должен наставлять.

— Брешешь, пень старый! — хмыкнул Ильгар. — Ответственности боишься?

— Не боюсь, а избегаю. Это разные вещи… Не люблю офицеров, не люблю командиров.

— Почему тогда из армии не уйдешь? Уехал бы на юг, завел семью, выращивал пшеницу или пас овец.

Барталин задумался. Несмотря на прохладу, его лицо лоснилось от пота, в бороде застряли крошки.

— Уходить не хочу, но и вверх по лестнице подниматься не собираюсь. Чем выше взлетаешь, тем меньше становится друзей. Зато желающих стащить тебя за ноги с верхней ступени хватает. Не по нутру мне это.

— Так стал бы десятником.

— Зачем? — Барталин снова наполнил стаканы. — Стоит начать карабкаться, и уже не остановишься. Кто скажет, какой у власти вкус? Вдруг, мне понравится… Дать тебе дружеский совет?

— Конечно. Ты меня знаешь — никогда не откажусь.

— Будь внимателен. Армия — это не большая и дружная семья. Здесь всякие дела творятся.

— Я запомню… А правду говорят, что ты видел Сеятеля?

— Видел. Тридцать лет назад.

— И какой он?

— Обычный человек. Невысокий, темноволосый, хромой. Но выглядит гигантом. По крайней мере, именно таким он мне и запомнился: властным, могучим, полным скрытой силы. Хотя, ты ведь знаешь, дети видят все по-другому. И понимают совершенно не так, как мы. Сейчас, может быть, он показался бы мне заморышем.

— Что ты почувствовал? Трепет? Уважение?

Ветеран осушил кружку.

— Ненависть. Брюхо хотел ему вспороть. Ведь увидел его на пепелище моего родного города. Как раз, когда я мертвого брата волочил к капищу. Повезло, что руки заняты были.

Прикончили штоф в тишине, не проронив ни слова. Встали, отправились по своим комнатушкам отдыхать. Дорога выдалась трудной…

В городе им предстояло пробыть три дня, дожидаясь, пока из Ландгара явится Дарующий с небольшим отрядом жрецов. Только потом двинут на запад, к Елге. Ильгар безделье не любил, посиделки в бараке и игры в кости быстро надоели, поэтому следующим утром он отправился на рыночную площадь.

Солдаты здесь редкостью не были, жнецов на улицах Сайнарии хватало, и поношенная стеганка десятника никого не удивляла. Выросший в отряде, Ильгар не переставал дивиться, насколько разные и непохожие люди встречались в этом муравейнике. Богачи, нищие, чужеземцы, наемники, горожане и земледельцы. И никому ни до кого нет дела. Даже смуглые коротышки с побережья Кораллового моря, носящие в кудлатых черных волосах костяные украшения, не вызывали интереса у зевак. Затеряться в такой толпе — раз плюнуть.

Дома — отдельный разговор. В старой части города еще сохранились самые первые постройки: низкие, крытые досками, с маленькими окошками, что больше напоминали бойницы, они стали прибежищем для бедняков и отребья. Дома горожан побогаче располагались ближе к цитадели. Черепичные крыши разных цветов утопали в зелени. Ильгар туда не пошел. Хотелось взглянуть на рынок. Центр бурной городской жизни. Место соблазнов и сплетен.

В глазах зарябило от разноцветных одежд и вывесок. Лавки, магазины, шатры, лотки и тележки. Сладкие речи торгашей, расхваливающих свой товар, сливались в гул. Где-то точили ножи, в стороне ржали кони, от пекарни тянуло сладкой сдобой и жаром. С непривычки у Ильгара закружилась голова. Нестерпимо захотелось сбежать от этого гама и суматохи. В поисках тишины, он юркнул в узкий просвет между книжной лавкой и оружейной. Воняло помоями здесь крепко, зато толстые каменные стены отсекали от шума рыночной площади. И пробираться между домами оказалось проще, чем толкаться в мешанине человеческих тел.

Ильгар выбрался из закоулков грязный, пыльный, весь в паутине. Отряхивая куртку, едва не влетел в стайку нарядно одетых девушек.

— Осторожней, солдафон! — брезгливо воскликнула одна из горожанок, выставив перед собой зонтик из перьев.

— Простите, я вас не заметил, — пробормотал десятник, чувствуя себя немного неловко под пристальным вниманием стольких любопытных взглядов.

— Какой невежа! Даже не знает, как обратиться к даме! — продолжала с высокомерием выговаривать ему пышногрудая шатенка. — Хотя, чего ждать от язычников, милостью Сеятеля вытащенных из своих грязных лачуг и приобщенных к великому учению нашего правителя?