Судьба попугая (География одиночного выстрела - 2)

- Я говорил, что он не русский! - негромко бормотал урку-емец, - а русский человек Добрынин не верил...

Подошел радист "Петров".

Вдруг в тишине прозвучал женский голос, сказавший что-то на нерусском языке.

И тут же "Петров" ответил в темноту на том же нерусском языке. И отошел в сторону.

- Что будем делать? - шепотом спросил Добрынин у своего помощника.

- Убежать надо, - ответил Ваплахов.

- А куда? - спросил народный контролер. На этот вопрос урку-емец ответить не успел. Снова возник рядом луч фонарика, осветил лицо Добрынина и тут же перепрыгнул на лицо урку-емца. Подошли трое: человек с фонариком, "Петров" и узкоглазая девушка.

Добрынину захотелось сказать что-то гневное, чтобы показать им свое отношение, но на ум ничего не приходило, кроме простых ругательств.

- Товарищ Добрынин, нехорошо получилось! - оправдывающимся тоном произнес вдруг радист "Петров". - Я думал, что вы спали...

Зло взяло народного контролера.

- Сука! - рявкнул он в глаза радисту. - Родину продал!

Радист помрачнел.

- Моя родина - Япония, - сказал он. - И я ее так же люблю, как вы Советский Союз... Мы не враги. Мы - японские революционеры.

- Революционеры шкурки не воруют! - глядя прямо в глаза радисту, заявил Добрынин.

"Петров" тяжело вздохнул.

- Вам просто ничего не говорили... В Кремле об этом знают... - сбивчиво пытался говорить он. - У нас договор такой с Кремлем: мы берем пушнину в Японию, продаем, а на деньги покупаем оружие для будущей революции... Вот товарищ Такаэ - у нас старший, и он будет руководить восстанием. - "Петров" указал жестом на человека с фонариком.

Такаэ поклонился.

Почувствовав, что опасность миновала, Добрынин немного расслабился.

- А товарищ Тверин знает об этом? - спросил он, все еще сомневаясь в правдивости слов "Петрова".

- А кто это? - спросил радист.

- Ну... его старая фамилия - Калинин...

- А-а, нет, Калинин не знает, - ответил "Петров". - Старовойтов знает, Бережницкий знает, Петренко...

- А кто это? - удивился Добрынин, услышав неизвестные ему фамилии.

- Члены Политбюро и ЦК.

- А Волчанов знает? - строго спросил Добрынин.

- А кто это? - в свою очередь спросил радист.

- Кремлевский чекист...

- Должен знать, - радист кивнул головой. - Вам не холодно?

- Холодно, - ответил Добрынин.

- Тогда пойдемте все в дом, погреемся! Вернулись в дом, где уже сидели около буржуйки несколько японцев. Радист развязал руки урку-емцу и Добрынину. Потом назвал всех японцев по имени, включая и девушку, которая при свете оказалась очень красивой, словно бы пришла из какой-то восточной сказки.

Добрынин долго смотрел на нее. "Петров" объяснил, что она дочь одного из министров и готова сражаться против своего отца, чтобы принести свет и счастье народу .Японии. Звали ее Наоми. В ответ на взгляды Добрынина она прятала глаза, но не прятала стеснительную улыбку своего милого личика.

- А меня зовут Хироми Иосимура, - под конец отвлек внимание контролера радист "Петров".

Добрынин кивнул.

Урку-емец присел у буржуйки и растирал синие от мороза и веревки запястья.

Руководитель восстания, которого звали Такаэ, что-то объявил всем на японском языке, и лица присутствовавших озарились улыбками.

- Сейчас будем пить саке за будущее Японии, - перевел Хироми-"Петров".

- А что такое "саке"? - поинтересовался Добрынин.

- Это теплая водка, - объяснил радист.

Добрынина передернуло.

Заметив это, Хироми сказал, что саке - национальный японский напиток и если Добрынин откажется - японские революционеры могут обидеться.

Добрынин тяжело вздохнул и кивнул Хироми. Вспомнился очень кстати рассказ о том, как Ленин был в гостях на Севере, рассказ об очень невкусном национальном супе. "Ленин мог, а я не могу?!" - сердито подумал Добрынин. И решил пить столько, сколько ему дадут.

Японцы мирно разговаривали о чем-то своем. Девушка по имени Наоми молчала, иногда бросая стеснительные взгляды на Добрынина. Народному контролеру было уже жарко из-за ее взглядов и своих мыслей о ней. Он скинул кожух, расстегнул две верхние пуговицы на гимнастерке, но все -равно было жарко, и чтобы отвлечься, он попробовал подумать о чем-нибудь другом. И тут вспомнил, как главный японец пристрелил малорослого переводчика. Найдя глазами Хироми-"Петрова", Добрынин спросил его, за что убили переводчика. Перебросившись несколькими фразами с Такаэ, Хироми повернулся к контролеру и объяснил, что переводчика убили за неправильный перевод. За то, что он сказал, будто Добрынина зовут конь Григорий и что родился он в кремлевских конюшнях. И еще добавил Хироми, что они давно уже подозревали переводчика в неточном переводе.

Добрынин задумался. В общем-то, понял он, зазря они убили своего переводчика, ведь действительно в гимнастерке у него был паспорт покойного коня. Но решил Добрынин не говорить им об этом, чтобы не огорчать и не портить общее настроение, радостно-спокойное, которое уже захватило и его.

На печке-буржуйке стоял железный жбан. Хироми взял его в руки и, раздав всем по кружке, стал разливать саке.