Судьба штрафника

Сколько меня прежде мучили девушки, установив неприступную границу, а тут нежданно-негаданно я впервые испытал то, к чему мы всегда стремимся. Платоническая любовь, которой меня одаривали, была прекрасна, но эта полуобморочная плотская страсть была несравненна по необузданности чувств. Женя, как звали молодую хозяйку, не успела растратить себя — ее мужа забрали в армию через полгода после свадьбы, и она не знала, жив ли он. Видимо, так до конца и не погасив свою страсть, Женя ушла от меня на рассвете.

Проснулся я, когда солнце уже стало припекать. На спинке койки висели мое белье и одежда, отдавая свежестью. Во дворе на летней печке варился картофель с тушенкой — это мой конвоир расщедрился на свой сухой паек. Жени не было, она то ли проспала, то ли стеснялась показаться нам на глаза после бурной ночи.

— Во, бисова дивка, де ж вона е! — ворчала хозяйка, имя-отчество которой мы так и не узнали. — Солнце уже на дуб забралось, а ей нэма!

Мне хотелось увидеть Женю. Теперь я увидел бы ее совсем по-другому, чем накануне. Я вчера даже не запомнил ее лица — приятная молодая женщина, и все. Неужели не придет проститься? Не пришла…

Мы брели по пыльной дороге. Солнце по-летнему нещадно палило, хотелось пить, и мы останавливались возле каждого колодца. Конвоир что-то рассказывал, но я думал о своем, стараясь понять и оправдать женщину, изменившую своему мужу, такому же солдату, как и я…

На подходе к селу Костя — так звали конвоира — сказал:

— Ну, брат, служба. Давай ремень, и пойдем разыскивать твою штрафную — она где-то в этом селе.

У меня упало сердце: штрафная — название грозное и позорное. Сюда бы со мной вместе и моего начальника оперативного отдела капитана Красильникова — не должен был он брать с собой такие документы и оставлять их без охраны!

Мы шли по селу по всем правилам: я впереди без ремня, позади Костя со штыком, направленным мне в спину. Увидев во дворе подводы и солдат, он скомандовал мне «Стой!», подошел к плетню и спросил:

— Где здесь хозяйство Сорокина?

— Это оно и есть.

— А где штаб?

— Штаб? Вон видишь палисадник с вишневыми деревьями — там командир роты.

Мы пошли туда, но навстречу вышел старший лейтенант и, предупреждая вопрос конвоира, спросил:

— К нам привел?

— В штрафную роту, товарищ старший лейтенант! — ответил Костя.

— Значит, к нам. Пойдемте! А вы опустите винтовку — здесь у нас не лагерь для заключенных, а воинская часть.

Мы подошли ко двору с небольшой хаткой. На скамье сидел солдат и ремонтировал кавалерийское седло. Увидев нас, он вытянулся и доложил:

— Товарищ командир роты! Рядовой такой-то, с разрешения командира взвода лейтенанта Козумяка занимаюсь хозяйственными делами!

— А где сам Козумяк?

— На занятии с солдатами, товарищ командир роты!

— Тогда пойдемте к Кучинскому, — сказал нам Сорокин.

Мы вошли в дом. За столом сидел, судя по петлицам, старший лейтенант административной службы. Он поднялся и шагнул навстречу Сорокину.

— Вот, товарищ Кучинский, оформите в нашу роту новенького. Конвоир, давайте документы на него.

Он расписался и передал расписку конвоиру, предварительно вскрыв пакет и бегло просмотрев содержимое.

— Все в порядке, можете идти, — сказал он конвоиру.

Конвоир Костя браво отдал честь офицерам, незаметно подмигнул мне, — мол, прощай, не унывай, — повернулся кругом и ушел.

— Внесите его в списки во взвод Козумяка, — распорядился Сорокин и отдал пакет с документами Кучинскому.

Когда Сорокин ушел, Кучинский доброжелательно посмотрел на меня, прочитал приговор, проверил продовольственный и вещевой аттестаты и сказал с украинским акцентом:

— Что, брат, влип? Ничего, у нас можно оправдаться. Даже судимость снимут, если проявишь себя в бою и смоешь грехи кровью. Да ты садись. На каких фронтах воевал?

Я отвечал кратко, где я был и что привело меня в штрафную роту.

— Ну а сейчас пойдем к лейтенанту Хазиеву.

Лейтенант Хазиев, представитель контрразведки СМЕРШ, лежал на кровати, положив ноги в сапогах на табуретку, и что-то читал. Увидев нас, он поднялся. Это был среднего роста молодой человек, красивый, розовощекий, чернявый, с острыми глазами. Он чем-то сразу мне не понравился, хотя я и не знал, кто он, — видимо, меня отталкивали очень пристальный, испытующий взгляд и серьезное лицо. Кучинский сказал:

— Вот, товарищ Хазиев, новенький. А вы, — обратился он ко мне, — когда поговорите с лейтенантом, сходите в соседний двор, найдите старшину Кобылина и скажите, чтобы накормил и поставил на все виды довольствия.