Судьба связала с Крымом

Зелёных трав, смеясь, раздвинуть стены,
предстать пред тем, чьё звание Поэт,
кто встречу торопил немало лет,
до святости любил самозабвенно.

Надежды и мечты не знают тлена,

для страсти звонкой угасанья нет.
Отчаянно встревожен пистолет,*
когда стремленья светлые смятенны.

Для золотого сердца несомненна

уверенность в рождении весны.
С единственной – свиданья вожделенны.

На берег – шаг, один, благословенный.

К твоим ногам, что юностью нежны,
так любят льнуть серебряные пены.

3

Так любят льнуть серебряные пены
к песчаной золотистой полосе,
шипя, растаять в ней наплывом всем –
вот мысли, постоянны, неизменны.

Молчишь, не знаешь, не приемлешь скверны:

плывёшь по лону вод во всей красе,
о хитром лисе мыслишь, верном псе,
но не по-лебединому смиренно.

Раздумье перед выбором томило,

из сердца рвётся исповедь к Богам.
Он любит подчинять, ты – мучить мило,
не с дождичком встречать – по четвергам.
Привычно море волны приносило
к твоим нагим и маленьким ногам.

4

К твоим нагим и маленьким ногам
прильнули волны ласковым котёнком.
Ты шутишь, наблюдаешь за чайчонком,
внимаешь крикам – чаечным мольбам.

Послушай, галька шепчет в такт шагам,

и волны стали слишком говорливы.
Рвануться бы – спешишь неторопливо
к нему!.. К тебе… – противиться не вам.

Прогулки в скалы. Под игривый ветер

закаты наблюдать по вечерам,
над морем звёзды, зори – на рассвете.

Любимый голос – на душу бальзам.

Простор поёт: как звонок мир и светел,
весной в лесах звучит весёлый гам.

5

Весной в лесах звучит весёлый гам,
щебечут птицы, радуют округу.
Взволнованно – в тиши: «Нашёл подругу
породы лебедей, и не отдам!»

Поверила глазам его, словам?

В смятении метнулась, взгляд испуган…
Отказ? Опять не стать ему супругом.
Всё рвёшься мысленно к другим устам…

Вы рядом – бесконечно далеки.

Заветные «Эм. А» тебе священны,*
во имя сердца – жизни вопреки.

Ты представляешь трепетные сцены.

В природе значимы судьбы витки –
всё чувствует дыханье перемены.

6

Всё чувствует дыханье перемены.
Пронизывает существо насквозь:
твоё «мальчишка», брошенное вскользь,
воспринято им с болью, как измену.

Ушёл один, шагнув за «авансцену».

Упрёков нет. Оцепененье сбрось:
отныне две судьбы отдельно, врозь.
Орган вздыхает вслед недоуменно.

Сиринга «никогда, ни с кем не «МЫ»!*

Теперь Сехмет выходит на арену:
ей пламя по нутру, огонь, дымы.

Богиня сеет гибель в мире бренном,

и тешится в ночи, когда из тьмы,
больны луной, проносятся гиены.

7