Судьба темнее, чем любовь

Я знаю только то, что рассказывала мне мама и что я давным-давно читала в книгах и в интернете. Сейчас я уже плохо помню. Но если Рагнарек действительно существует…

– Для одних это конец всего, что они любят и чем дорожат, – сказала Линг и прыгнула вперед. Одна из свечей вдруг погасла, и дальняя часть комнаты погрузилась во мрак. – Для других это начало чего-то нового. Чего-то лучшего.

– Рагнарек – это всего лишь миф, – выпалила я без малейших раздумий. Так оно и есть. Рагнарек – это миф, в который верили древние германцы и викинги, он не настоящий. Он не может быть настоящим.

– Неужели? – Линг появилась передо мной так внезапно, что я рефлекторно отшатнулась. – А валькирии тоже всего лишь миф? А Вальгалла? А павшие герои, которые с незапамятных времен готовятся к Рагнареку? – Улыбка осветила ее лицо. – Дочь Рейны! Кому, как не тебе, знать правду? В конце концов, ты одна из них.

Я покачала головой и сказала:

– Мамино место должна была занять не я, а моя сестра Фенья. Это ее мама тренировала и учила всему, что знает. Но Фенья, она… погибла вместе с мамой.

В глазах Линг промелькнуло что-то похожее на сочувствие.

– Какая жалость!

С этими словами она снова взмыла в воздух. Еще одна свеча погасла.

– На месте аварии был мужчина, – выпалила я, пытаясь разглядеть Линг в сгущающейся темноте. – Но никто, кроме меня, его не видел. А потом он просто взял и исчез. Как думаешь…

– Хаос, – перебила Линг, которую я не видела, и это слово эхом отразилось от высоких стен. – Бог Хаоса придет за вами обоими.

Нахмурившись, я перевела взгляд на Зеэва, но тот смотрел не на меня, а, похоже, тоже пытался разглядеть Линг в темноте.

– Что ты хочешь этим сказать? – Я почти кричала, потому что подозревала, что Линг находится на другом конце помещения.

Ответа не последовало, и наступила тишина, нарушаемая только тихим потрескиванием свечей да шелестом ткани. А потом я почувствовала движение справа от себя и обернулась.

Линг была рядом.

– У смерти есть свои последователи и своя богиня. Ты наверняка слышала о ней, дочь Рейны.

– Хель, – машинально ответила я.

В скандинавской мифологии Хель одновременно и богиня смерти, и правительница Хельхейма, царства мертвых. Как у христиан есть рай и ад, так у древних греков было царство Аида, а у египтян – суд Осириса, на котором решалась судьба умерших. Иными словами, в каждой культуре были свои представления о смерти и о том, что происходит после. Но одно дело – истории мамы перед сном, и совсем другое – допустить мысль о том, что это может оказаться правдой.

– Хель, – подтвердила Линг, и то, каким тоном она произнесла это имя, заставило меня встревоженно нахмуриться. – И раз уж существует Смерть, то существует и Хаос. У Видара, бога Хаоса, как и у Хель, есть свои последователи. – Линг подпрыгнула, держась за полотно, бесшумно приземлилась у меня за спиной и прошептала мне на ухо: – Грядет Хаос. Он разрушит привычный нам мир. Уничтожит все, чем ты дорожишь.

После этих слов Линг пропала из виду. Последние свечи с шипением погасли. В воздухе запахло дымом, и меня окутала тьма, которая, казалось, была предостережением о том, что должно произойти. Хаос. Рагнарек.

Но что все это значит? Кто такой этот бог Хаоса? Какое отношение он имеет к маме и Фенье? И при чем здесь я?

Глава 10

Проснулась я от того, что солнечные лучи щекотали мне лицо. Недовольно замычав, я перевернулась на другой бок и натянула одеяло на голову. Будильник не звонил, а значит, вставать и собираться в школу рано. Можно еще несколько минут поваляться. Несколько прекрасных минут…

Но из глубины дома не слышно ни шагов, ни голосов мамы с Феньей. Не слышно, как поет мама, пока готовит на кухне завтрак. И ужасно громкой музыки, которая обычно доносится из ванной, пока Фенья принимает душ и красится, тоже не слышно. Я различаю лишь посторонний шум, который создают другие люди. Не моя семья.

Открываю глаза. Секунда, другая, третья, после чего меня накрывает волной осознания и ознобом пробирает до самых костей. Я не дома, не в своей комнате и не в собственной постели. И, самое главное, я больше никогда не услышу, как мама с Феньей шумят по утрам, потому что мамы с Феньей больше нет. Они погибли, и я осталась одна. И я все еще в Ванкувере.

Я резко села на кровати и потерла глаза, прогоняя остатки сонливости. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, где я нахожусь, и вспомнить вчерашние события. Я пробралась в похоронное бюро. Познакомилась с Зеэвом. Поговорила с Линг. Потом Зеэв проводил меня до выхода, и мы распрощались. Я вернулась на вокзал, забрала из камеры хранения сумку и отправилась в первый гостевой дом, в котором нашлась свободная комната – и который был мне по карману. Я так ужасно устала, что воспринимала происходящее как бы со стороны. Просто чудо, что ночью по дороге со мной ничего не случилось, что я каким-то образом добралась до гостевого дома, где тут же упала в постель. Теперь понимаю, что даже не распаковала сумку и не переоделась в пижаму. А еще я до сих пор не ответила на сообщения Райана.