Судьба цивилизации

Введение

Где бы ни находилось оглавление, почти наверняка вы с ним уже ознакомились – это же первое или второе, после аннотации, что люди читают, когда решают, приобрести ли им данную книгу или нет. И почти столь же определённо вы были удивлены тем, что данная работа начинается главами, которые вроде бы никак не связаны ни с главной темой этого исследования, ни друг с другом, вообще никак не вписаны в общую картину. Тем не менее, это не так.

Понятно, что любой автор вполне сознательно – по крайней мере, в таких вопросах, которые рассматриваются ниже – располагает части так, чтобы выстроить последовательную цепочку рассуждения, обозначая порядок, который наиболее адекватно отвечает поставленным задачам. И, разумеется, эта книга не является исключением. Все её составляющие занимают своё законное место, но всё-таки необходимо объяснить, почему они там, где они есть, и такие, какие получились.

Очень часто – но, конечно, не всегда – можно услышать о том, что наши времена представляют собой нечто абсурдное, дикое, странное, искусственное, нелепое. Жизнь в современным городе очевидно контрастирует с тем, что было раньше, не говоря уже о доисторическом периоде существования человека, и это нуждается в каком-то особом обозначении, что и оборачивается в том числе в такой оценке происходящего. Но при чём тут это?

Цивилизация и её судьба – это то, что интересует всех нас. Мы действительно заинтересованы в её будущем, как и в её настоящем, и мы все желаем знать, что ею движет и куда она направляется. Но чтобы разобраться в этих вопросах надо посмотреть назад в прошлое – ради обнаружения динамики и паттернов разворачивания событий, если там таковые наблюдаются – а, кроме того, и это критично, решить другие, сопряжённые с ними, которые как раз и составляют содержание первых двух глав. Итак.

Проблема естественности давно беспокоит многие умы. Нам хочется быть уверенными в том, что мы правильно питаемся, ведём себя, одеваемся, думаем и т.д. И это далеко не праздные соображения. Вместе с тем куда существеннее не эти озабоченности, но сама ткань того бытия, в которое мы помещены. Была ли она создана нашими руками или мы только следовали своим инстинктам? Какую роль в её формировании сыграли мы сами и окружающая нас среда? Наконец, чего в нас всё-таки больше, природы или культуры? Несмотря на то, что все эти вопросы выглядят и звучат более чем убедительно, именно этого качества в них чрезвычайно мало.

Собственно, этому и посвящена первая глава. Она показывает, что наша категория искусственного, как и его противоположности, пуста и бессодержательна. Мы такие же животные, как и все прочие, а потому мы не способны на что-то большее, чем это позволяет нам наша физиология. Факт того, что мы изобрели эти термины, сам по себе ни о чём не свидетельствует, но опять же указывает на то, что даже в этом отношении мы не придумали ничего нового, потому что ожидаемо сделали то, на что были предназначены. Да, нам присуще видеть в мире классы феноменов и вещей, и мы их выделяем в полном соответствии с тем, чем мы оснащены, но нет, сами они пребывают только в нашем воображении и нигде больше.

Даже если мы и условимся – а мы так обычно и поступаем, чего-то иного нам попросту не дано – что у предметов и явлений есть некоторые характеристики, включая их естественность, мы всё равно не сумеем чётко распределить все их по данным классам. При любом раскладе останутся спорные или смешанные случаи, да и чистота вроде бы определённых и якобы явных окажется под вопросом. Однако, более того, это не надо делать в принципе.

Цивилизацию нередко называют чем-то искусственным, но загвоздка состоит в том, что это мы её так обозначаем – или нет. У нас нет прозрачных критериев – о них вскоре – по которым бы нам удалось очертить и описать весь мир, и оттого мы путаемся и допускаем ошибки, одной из которых и выступает наше желание отнести что-то в разряд естественного, а остальное, не соответствующее в нашем представлении взятым в реальности с потолка стандартам – нет. За всем этим стоит довольно тривиальная мысль. В действительности нет ни того, ни другого, или же всё в равной степени подпадает под эти определения. И современность, как и всё, что ей предшествовало, в их числе.

Именно поэтому мы не находимся в какой-то эксклюзивной позиции, но более чем предсказуемо обнаруживаем себя наследниками того, что было до нас, что само по себе тоже более чем прогнозируемо вытекало из предыдущего опыта чуть ли не вплоть до Большого Взрыва. Нам, конечно, не обязательно уходить так далеко, но суть в том, что как один из видов мы совершали те поступки, которые более чем релевантны нашей анатомии и общему строению.