Судьба убийцы

– Если бы я к сегодняшнему дню не мог полагаться на Скелли, я б уже перерезал себе глотку. Мои ребята любят корабль, а Смоляной любит их. Они почти со всем могут управиться и без меня, так что я могу проводить время с моей госпожой.

Мы не без труда уместились вокруг исцарапанного стола на камбузе. Помещение было тесноватое, но уютное, пропахшее за много лет готовкой и мокрой шерстью. К этим запахам примешивался аромат кофе. Я уже пробовал однажды этот напиток, а вот Пер, едва отпив, удивленно сморщился.

– Ой, да тебе вовсе не обязательно пить его, если не хочешь! Давай я сделаю чай!

И Элис стремительно выхватила у него кружку, перелила его содержимое обратно в кофейник и стала наполнять помятый латунный чайник.

От крохотной железной плитки на камбузе сделалось почти невыносимо жарко, зато уже через несколько минут чайник зашипел и засвистел на огне.

Я оглядел нашу компанию, по-свойски устроившуюся за одним столом. В Оленьем замке Пера и Спарк отослали бы в помещения для прислуги, да и мы с Лантом вряд ли очутились бы за одним столом со скромным капитаном баркаса и его женщиной. Пол будто бы ушел вниз, потом последовал мощный толчок. Пер вытаращил глаза, а у Спарк явно перехватило дыхание. Мощное течение вынесло нас на середину реки. Я наклонился, чтобы выглянуть в маленькое оконце, но увидел только серую воду.

Лефтрин с довольным видом вздохнул:

– О да, вот мы и в пути. Я выйду ненадолго, взгляну, не нужна ли Большому Эйдеру помощь у руля. Он хоть и простак, но человек хороший. Однако нам всем не хватает Сварга. Три года он твердой рукой правил кораблем на стремнине. А теперь он ушел в Смоляного.

– И мы все однажды последуем за ним, – с улыбкой подтвердила Элис. И добавила: – Мне тоже надо выйти, хочу спросить Скелли, где она припрятала последний бочонок сахара. – Она взглянула на Спарк. – Завари за меня чай, когда вода закипит. Заварка в ящичке на полке у окна.

– Спасибо, леди Элис. Я все сделаю.

– О, леди Элис! – Ее щеки порозовели. – Я уже много лет как не леди. Теперь я просто Элис. Надеюсь, вы простите меня, если я забуду в разговоре упоминать ваши титулы. Боюсь, после десятка лет на реке от моего удачнинского воспитания мало что осталось.

Мы все засмеялись и заверили, что нас решительно все устраивает. И это была правда. На борту Смоляного я чувствовал себя куда свободнее, чем в городе драконов.

Порыв ветра с реки залетел в дверь и захлопнул ее за спиной Элис. Мы остались в своем кругу, и Янтарь облегченно вздохнула.

– Как думаете, они не рассердятся, если я выйду на палубу и посмотрю? – сказал Пер. Чувствовалось, как его грызет любопытство. – Мне хочется поглядеть, как работает румпель.

– Ступай, – разрешил я. – Если окажешься у кого-то на дороге, тебе об этом скажут, а если велят убраться, не мешкай. Но скорее всего, они приставят тебя к какому-нибудь делу.

Мальчик встал, и Лант тоже выпрямился:

– Пойду присмотрю за ним. Мне и самому любопытно. Я ходил на лодке с друзьями на рыбалку в Баккипской гавани, но никогда не плавал по реке, тем более такой большой и быстрой.

– Так вы будете чай? – спросила Спарк, потому что из носика чайника как раз повалил пар.

– Скорее всего. Думаю, там, на ветру, прохладно.

Они вышли, и дверь за ними со стуком закрылась.

– Мы словно стали странной маленькой семьей, – заметила Янтарь, глядя, как Спарк снимает с полки красивый заварочный чайничек цвета морской волны. Она улыбнулась и добавила: – Мне чая не надо, меня и кофе вполне устраивает. Я уже много лет не пила хорошего кофе.

– Если это хороший кофе, то я боюсь даже представить себе, каков плохой, – отозвался я.

По примеру Элис опорожнил свою чашку кофе обратно в кофейник и стал ждать, когда заварится чай.

Мы легко приспособились к жизни на борту корабля и привыкли к ее ритму. Матросы охотно приняли Пера в свою компанию и стали давать ему мелкие поручения. Беллин – крупная молчаливая женщина, управлявшаяся с шестом не хуже мужчин, – учила его вязать узлы. В остальное время он что-нибудь полировал, тер песком, смазывал или чистил. Пер чувствовал себя на борту как рыба в воде и однажды признался, что если бы не поклялся мне в верности, то хотел бы стать юнгой на корабле. Я немного ревновал, но в то же время радовался, что мальчик занят делом и счастлив.

Пеструха присоединилась к нам, едва Смоляной отчалил из Кельсингры. Ворона быстро преодолела свою настороженность и, к изумлению команды, выбрала себе насестом планшир на носу корабля. Когда она вдруг выкрикнула: «Смоляной! Смоляной!» – капитан и матросы сразу полюбили ее, а Пер просиял от гордости.