Судьба в руках твоих

— Можно, — без всякой иронии ответил Йозэль, переворачиваясь на спину. — Пройдет время, и ты научишься, посмотришь на это по-другому. В эту ночь обязательно кто-то бы умер. Или он, или я. Правильный ли ты сделал выбор, оставшись со мной и защитив? Я не знаю. Но я искренне благодарен тебе и обязательно оплачу этот долг.

Сун не нашел подходящих слов. Он пристально смотрел в безмятежное лицо бывшего вора и ощущал, как в душе разливается тепло. Смог бы он жить спокойно, если бы на утро ему сообщили о смерти этого человека… Человека, которого он мог спасти?

Сложно.

Возможно, Йозэль прав. Возможно, пройдет время и все встанет на место.

Чуть успокоившись, Сун уже собирался подремать, когда дверь открыли, и человек в темно-синей поддевке и с мечом на поясе приказал им с Йозэлем выходить. Заслышав его голос, Йозэль заметно помрачнел, но послушно поднялся с кровати. Забрать посох ему не позволили, и Суну пришлось взять его под руку. Крупный мужчина лет сорока на вид вывел их за ворота храма, когда на востоке уже загорелась предрассветная сиреневая полоса. Их подвели к глухой деревянной повозке с крошечными зарешеченными окошками, больше нужными, чтобы арестанты не задохнулись в пути.

— «Часто за самым благородным ликом стоят недобрые намерения», — вдруг раздался голос стражника, остановившегося у дверей повозки. — Так, значит, в день, когда я просил вашего напутствия, вы говорили о себе, святой брат? — весь вид и тон стражника отражали его разочарование.

Йозэль отвернулся, ничего не ответив.

— Ясмин, хорош трепаться! Вези их в казематы! — крикнул один из патрульных.

Мужчина покачал головой и открыл повозку.

— Священник-убийца! — цокнул он, закрывая двери за парнями. — Подумать только, а ведь так сразу и не скажешь!

Ясмин забрался на козлы, и повозка, сильно подскакивая на камнях мостовой, поехала на другой конец города. По словам Йозэля, казематы тюрьмой, как таковой, не были. Это был целый комплекс зданий, где проживала и тренировалась городская стража. Здесь же были склады с оружием и провиантом, а прямо на город смотрело здание суда, на цокольном этаже которого и расположись камеры временного содержания. Осужденных сюда не сажали, только тех, чью виновность еще только предстояло доказать.

— О чем говорил этот человек? — тихонько спросил Сун, наклонившись к Йозэлю и едва не столкнувшись с ним головой, когда повозка в очередной раз подпрыгнула.

— Да так, — отмахнулся Йозэль. — Намудрствовал на свою голову. Не обращай внимания. Когда суд нас оправдает, он еще извиняться будет!

По пустынным дорогам они прибыли в казематы на рассвете. С черного входа их провели мимо сонных дежурных к камерам, не сильно отличавшимся от повозки по наполнению. Каменный мешок с глухой дверью.

Внутри было холодно и сыро. Казалось, еще чуть-чуть и изо рта повалит пар. Пройдя внутрь по отсыревшей соломе, устилавшей каменный пол, Сун любезно усадил Йозэля на одну из откидных то ли скамеек, то ли кроватей. Сам же он устало пристроился напротив, бессмысленно направив свой взгляд на зарешеченную вентиляцию под потолком. Маленькое окошко выходило прямо на улицу, но не слишком помогало. Воздух в камере стоял тяжелый и пах подгнившей подстилкой.

Холодный мрак подвала окутывал Суна с головы до ног и болезненно сдавливал виски. Казалось, подобная обстановка должна бы его отчасти успокаивать, как это было в случае с «холодной» в ските. Но если тогда он чувствовал, что его на какое-то время оставили в покое, то ныне окружение угнетало.

Тело ныло, жалуясь на небрежность перемещения, конечности занемели, и при малейшем движении их будто пронзали тысячи крошечных иголок. Голова начала болеть от усталости и недосыпа.

Добивала и мысль о том, что теперь только здесь ему и место.

Сун усердно прокручивал в голове слова Йозэля, повторяя себе, что все это несчастный случай, что иного исхода просто не могло быть, но руки все также предательски дрожали.

Он убил человека. По-настоящему. Не угроза, не сон, не дурная шутка! Этот человек, старик, которому и так не слишком повезло в жизни, отправился прямиком на перепутье, и помог ему в этом Сун.

А теперь их будут судить. Будто это что-то может изменить! Будто заключение или даже казнь могут вернуть полоумного старика к жизни!

Сун прижал колени к груди и уткнулся в них лицом. Все так бессмысленно и оттого лишь еще более жутко. Обвинять себя или оправдывать… Какая разница? Все уже случилось. Прошлого не вернуть.

Да и не поступил бы он иначе.

Убить убийцу… Так ли это ужасно?

Ксенон всеведущий, и почему все обернулось так, едва его жизнь стала налаживаться?

Сжавшись в комок, Сун лег набок и внимательно посмотрел на Йозэля. Тот неподвижно лежал на своем месте и, кажется, успел задремать. Неужели, его действительно несколько не волновало случившееся? А может, наоборот? Он едва не погиб. Возможно, он просто сильно измотан. Моральные дилеммы Суна его, конечно, не касались, но ведь прямо сейчас он рисковал угодить в тюрьму ни за что.