Судьба венценосных братьев. Дневники великого князя Константина Константиновича

«Папа указывает, куда ехать, приподнимая здоровую руку. Но движения его неопределенны и часто ему не повинуются, так что надо угадывать, ехать ли прямо или повернуть в ту или другую сторону… При виде предметов, особенно напоминавших ему старые годы, он плакал» (12 ноября 1889 г.).

В начале 1890 года больного настигли два подряд эпилептических припадка. Он слабел, но когда-то сильный организм все продолжал сопротивляться смерти. Дети изнервничались, доктора и слуги измаялись, все сроки смерти, которые предсказывали при императорском дворе, прошли, а Константин Николаевич продолжал мучиться на бренной земле. Мучиться не только физически, но и духовно, не видя возле себя любимой внебрачной семьи. На охране нравственности стояла шестидесятилетняя молодящаяся ханжа – Александра Иосифовна. Пришло ее время – и она мстила.

«Насколько можно понять, он требует свидания с ними. Об этом можно догадаться из его слез, из посещений во время прогулок той дачи, где эти лица жили. Лица эти, конечно, удалены, так что встреча с ними невозможна. Но мы не раз задумывались над тем, не жестоко ли не допускать этих встреч, единственного утешения, о котором, по-видимому, Папа мечтает? Не бессердечно ли лишать его такого утешения теперь, когда он в совершенно беспомощном положении? Мы даже склоняемся к тому, что было бы правильнее при теперешних условиях дать больному это утешение. Но тут встречается непреодолимое препятствие: Мама никогда не согласится на приближение той особы. У Мама на этот счет составились свои твердые убеждения. Она думает, что, послав Папа тяжелую болезнь, сам Бог порвал всякие связи с его прежней жизнью и что нам подлежит не поддерживать, а, напротив, стараться об их уничтожении, заботясь о спасении его души. Мама не слушает наших возражений, что нельзя чужими руками спасать душу человека без его о том попечении» (30 июня 1830 г.).

В августе 1891 года начали угасать не только силы, но и разум. Константин Николаевич то плачет, то смеется. В начале января 1892 года стало ясно, что смерть не за горами.

«Когда умирал великий князь Константин Николаевич, – записывает в дневнике А. А. Половцев, – то во время агонии великая княгиня Александра Иосифовна приказала пустить к нему прощаться с умирающим всех многочисленных слуг великого князя. Каждый из них подходил к нему и целовал его, причем умиравший выказывал, насколько мог, неприятное чувство, производимое этим беспокойством. Графиня Комаровская, гофмейстерина великой княгини, попробовала уговорить ее отменить это мучение, но великая княгиня отвечала: «C'est une repapation[61]».

В ночь с 11 на 12 января второй сын императора Николая I, опальный реформатор и либерал, отдал душу Богу. В час его смерти в Павловском дворце старая няня Варвара Михайловна (Вава), качавшая еще колыбель Константина Константиновича, сидела в одной из комнат Мраморного дворца. Вдруг хлопнула дверь наружных ворот. «Это хозяин покинул свой дом», – горестно вздохнула Вава. Александру Иосифовну больше всего расстроило, что Александр III посетил только одну панихиду. На похороны приехали из-за границы обе сестры Константина Константиновича, только Николу император не пустил попрощаться с отцом.

В первые дни после смерти отца Константин Константинович чувствовал облегчение: уж очень тяжело и долго он болел. Но позже охватило раскаяние: что-то не договорил ему, не поддержал в трудную минуту, не повинился за вольно и невольно принесенные обиды. Теперь его нет. Остались лишь письма, и сын вечерами со слезами на глазах перечитывает их.