Судьба венценосных братьев. Дневники великого князя Константина Константиновича

В 1913 году во время балканской войны греческий король Георгий, процарствовавший ровно полвека, был убит на прогулке выстрелом в упор сумасшедшим. Став вдовствующей королевой, Ольга Константиновна в 1914 году приехала погостить в самодержавную Россию, и здесь ее застала Первая мировая война. Она деятельно занялась устройством госпиталей для раненых. Уехала в 1919 году уже из большевистского царства, оплакав умерших за пять лет ее жизни в России всех трех братьев, обоих русских зятьев и четырех детей Константина Константиновича.

Скончалась Ольга Константиновна 6/19 июня 1926 года в изгнании в Риме, где жила у младшего сына Христофора. Десять лет спустя ее внук – греческий король Георг II – перевез прах бабушки из Италии в Грецию.

Притихшая Россия

Правление Александра III (1 марта 1881 г. – 20 октября 1894 г.) часто называют самыми спокойными годами в России, а сурового и могучего с виду монарха – цареммиротворцем.

Было чем похвалиться. За тринадцать лет царствования Александра III банковские капиталы России увеличились на 59 %, длина железных дорог – на одну треть, во внешней торговле вывоз товаров наконец стал превышать ввоз. Но многое из нужных дел совершалось не благодаря, а вопреки деятельности центра, а показатели роста бюджетных доходов и расходов не впечатляли, потому что их отправной точкой была обнищавшая за время русско-турецкой войны страна.

Самые горькие и жестокие слова о рутинном управлении страной вышли из-под пера не злобствующего социалиста, а русского патриота, талантливого историка В. О. Ключевского.

«Наступило царствование Александра III, – записывает он в дневнике 24 апреля 1906 года. – Этот тяжелый на подъем царь не желал зла своей империи и не хотел играть с ней просто потому, что не понимал ее положения, да и вообще не любил сложных умственных комбинаций, каких требует игра политическая не менее, чем карточная. Сметливые лакеи самодержавного Двора без труда заметили это и еще с меньшим трудом сумели убедить благодушного барина, что все зло происходит от преждевременного либерализма реформ благородного, но слишком доверчивого родителя, что Россия еще не дозрела до свободы и ее рано пускать в воду, потому что она еще не выучилась плавать. Все это показалось очень убедительно, и было решено раздавить подпольную крамолу, заменив сельских мировых судей отцами-благодетелями земскими начальниками, а выборных профессоров назначаемыми прямо из передней министра народного просвещения. Логика петербургских канцелярий вскрылась догола, как в бане. Общественное недовольство поддерживалось неполнотой реформ или недобросовестным, притворным их исполнением. Решено было окорнать реформы и добросовестно, открыто признаться в этом. Правительство прямо издевалось над обществом, говорило ему: вы требовали новых реформ – у вас отнимут и старые; вы негодовали на недобросовестное искажение высочайше даруемых реформ – вот вам добросовестное исполнение высочайше искаженных реформ. Так правительственная провокация получила новый облик. Прежде она подстерегала общество, чтобы заставить его обнаружиться; теперь она дразнила[67] общество, чтобы заставить его потерять терпение. Результаты соответствовали изменению провокаторской тактики: прежде так или этак вылавливали подпольных крамольников, теперь и так и этак загоняли открытую оппозицию в подпольную крамолу».

Прав ли Ключевский? Не перегнул ли палку, укоряя царя и правительство?.. Как хочется верить, что Россия в конце XIX века процветала, цари заботились о счастье своих подданных, министры о просвещении и прокормлении народа, великие князья и прочее дворянство – о духовном и телесном здоровье нации, полиция – об охранении чести и безопасности каждого гражданина. Но где в великой и честной русской литературе, изображающей русскую жизнь в 1880–1890 годы, отыскать эти идеалистические картины?.. Роман Льва Толстого «Воскресение» – протест против равнодушия чиновничьей России к судьбам населяющих ее людей. «Гарденины» Александра Эртеля рисуют безрадостную картину русского захолустья. Очерки Глеба Успенского «Власть земли» и «Живые цифры» – это мучительный стон писателя, наглядевшегося на крестьянскую и фабричную жизнь. Безумием было бы утверждать, что землепашец процветает, сравнив его избу с дворянской усадьбой, его зипун с шубой волостного писаря, его похлебку с обедом гвардейского поручика. Государство как будто нарочно не желало, чтобы большинство его жителей перекочевало из допетровской эпохи в XIX век.

Особенно страдали окраины обширной страны, о которых, кажется, вовсе позабыли. «По Амуру живет очень насмешливый народ, – пишет А. С. Суворину 27 июня 1890 года из Благовещенска А. П. Чехов, – все смеются, что Россия хлопочет о Болгарии, которая гроша медного не стоит, и совсем забыла об Амуре. Нерасчетливо и неумно».