Судьба всегда звонит дважды (СИ)

   - Да где уж мне! Не понимаю. Но опыт жизненный имею. Послушай меня, сын, - Артем садится рядом с Василием на диван, плечом к плечу. - Тут два варианта. Или ты выбрасываешь ее из своей головы, забываешь, вычеркиваешь. Все, нет ее, она ничего для тебя не значит и точка!

   - Если бы я мог, - Бас запускает пальцы в волосы, качает головой. - Нет, не могу.

   - Тогда остается второй вариант. Добивайся прощения. Как угодно. В ноги падай, колени целуй. Держи, не отпускай, пока не простит.

   - Да с чего ты вообще взял... что мне есть за что просить прощения?!

   - А что - нет?

   Сын вздыхает.

   - Есть. Есть за что, к сожалению, - Бас вдруг прячет лицо в ладонях. И стонет оттуда: - Я такой дураааак... Знал бы ты...

   - Да уж могу себе вообразить, - отец обнимает сына за плечи. - Ты тут уже блистал передо мной... гранями своего интеллекта. Представляю, что ты мог наворотить.

   - Ты вообще можешь понять, как это трудно?! - Васька даже повышает голос на отца. - Я пробовал, она меня слушать не хочет!

   - Я не только понимаю. Я ТОЧНО знаю, как это трудно. Но другого выхода у тебя нет.

   - Что значит - "точно знаю"? - Бас удивленно смотрит на родителя. - Ты что... тоже? Вот так вот?.. А потом... прощения просил? Ты?!

   - Если бы я этого не сделал, - невесело усмехается Артем, - тебя бы сейчас на свете не было.

   - Так это ты... с мамой? Что ты такого натворил?

   - Не рассчитывай, что я тебе про это расскажу, - строго хмурит брови отец. - Но одно могу сказать точно - так дальше ты долго не сможешь. Или она тебе не нужна - и ты должен ее забыть. Или она тебе нужна - и ты ее должен добиться.

   - Тебе легко говорить...

   - Я это один раз сделал. Столько сил положено было... а в результате сын получился... с придурью...

   - Но-но, полегче!

   - Что это ты расхрабрился?

   - Я еще узнаю у мамы, чем ты так накосячил еще до моего рождения, - грозит Бас отцу.

   - Она тебе не расскажет, - усмехается Литвинский-старший.

   - Спорим?!

   - Да иди ты, - беззлобно отмахивается от сына Артем. - Не лезь в дела старших, со своими лучше разберись.

   _____________________

   Он лежит в темноте комнаты, повернувшись лицом к стене, уткнувшись в нее лбом. Кровать еще та, на которой он спал в детстве, немного коротковата, впритык. Но причина того, что он спит плохо - не в кровати, конечно. В нем самом, внутри.

   Правильный вопрос задал ему отец, тот самый, который он сам боялся задать себе. Нужна ли ему Маша? И он позволяет себе вспомнить.

   Отчетливо помнит свою первую мысль, когда увидел ее. Она показалась ему нереально красивой, наполненной какой-то... жизненной силой, светом, энергией. Потрясающие глаза, улыбка и... ну да, он же и так уже сознался... грудь. Умная, красивая и самодостаточная. Редкое сочетание, он до этого всегда имел дело с девушками... попроще. И у него тогда ясно оформилась мысль: "У меня такой никогда не будет. Слишком хороша для меня"

   Именно об этом он ей и сказал, кстати, вот прямо тогда, в первую их встречу. И про глаза сказал, и про улыбку красивую. И про грудь... про грудь особенно. И про то, что, к его огромному сожалению, вряд ли у них что-то получится. Единственно, что такой смелый спич был произнес по-французски, с целью доказать свое "благородное" происхождение. На Машу его выступление произвело впечатление, он это заметил.

   И как их, несмотря ни на что, сразу потянуло друг к другу. По крайней мере, ему так казалось поначалу. Что он ей нравится. Это безумно льстило, но... Куда было девать Аньку? Не мог он ее вот тут же послать к черту и начать ухаживать за Машей?! Не так его воспитали, к сожалению. Да и Маша потом... словно охладела к нему, ее усиленно развлекал Оз. А вот Баса к ней тянуло по-прежнему, Романович это будто чувствовала, они бесконечно с ней ссорились, с каждым разом все сильнее. В конце концов, он решил, что им стоит расстаться.

   А потом они встретились снова. У него было такое чувство, будто крылья за спиной выросли. Такое ощущение иногда дарил спуск, и то - далеко не каждый. А сейчас - он свободен от каких бы то ни было обязательств и Маша рядом! Он тогда же решил, что добьется ее любой ценой. И захотел ее вдруг просто смертельно.

   Маша ошалела от его натиска, он это видел, именно на это и рассчитывал. На это и на то, что ему тогда, в Канаде, не показалось. Машка посопротивлялась, конечно, но...

   Ее капитуляция была безумно сладкой. Он до сих пор, спустя все эти месяцы, помнил, как с ней было охренительно. Вроде бы ничего особенного, никакой экзотики, но...

   Очень кстати. Посреди ночи, когда ты пытаешься понять, как тебе нужно правильно поступить, эрекция - это очень кстати. Где она была, эта эрекция чертова, когда он тогда, в Париже, валял самого настоящего дурака?! Но сейчас, стоило вспомнить, как у них было... само собой возникло ощущение изгиба ее талии под его пальцами... и как она пахнет - чем-то теплым, будто свежеиспеченные булочки... и, одновременно, свежо и сладко, как клубника. И ее вкус... он ведь даже это помнил! Бас со стоном прижался пылающим лбом к холодной стене.