Судьба всегда звонит дважды

 Боже, какая же она дура! Самая простая, очевидная, лежащая на поверхности версия не пришла ей в голову! Он просто расстался с Романович! И ищет кого-то ей на замену. Именно поэтому так себя и ведет!

 Ей бы обрадоваться, что парень, которым она бредит не один месяц, наконец-то свободен. И у них может что-то получиться. Но неожиданно просыпаются родительские гены - гордыня, упрямство и характер. У нее четкое ощущение, что до нее... снизошли. Что до нее дошла очередь. А Маша Тихомирова ненавидела очереди и была неколебимо уверена в собственной исключительности и уникальности, так уж ей отец внушил.

 - Значит, ты... в свободном поиске?

 - Угу.

 - Что ж... Думаю, я смогу тебе помочь.

 - Да? - он улыбается, широко, обрадовано. Придвигается близко, очень близко. Чуть наклоняется к ее лицу. - Я очень рад. И как именно... ты собираешься мне помочь?

 Впервые, глядя ему прямо в глаза, да еще и так близко, она испытывает не гипнотически-предобморочное чувство, а нормальную, здоровую злость. Желание уделать.

 - Будешь проводить кастинг - позови меня. Сделаю тебе фото, как надо - фас, профиль, ню. Потом сядешь с фотографиями, спокойно рассмотришь, оценишь. И выберешь.

 Он так забавно хлопал глазами, что Маша не удержалась от ехидной улыбки.

 - Кастинг?..

 - Конечно. Ты же должен серьезно подойти к вопросу подбора кандидатуры на такую важную вакансию. Так что как соберешься - обращайся. Сделаю тебе скидку на фотосессию... пятьдесят процентов.

 Он сначала просто изумленно смотрит на нее, потом улыбается. А потом - хохочет, запрокинув голову. И, отсмеявшись:

 - Ну ты и стерва!

 И непонятно, чего в его тоне больше - осуждения или восхищения. Пожалуй, восхищения больше.

 - Будешь обзываться - не получишь скидки!

 - Ох, Маша, Маша... - качает он головой. И почему-то совершенно не выглядит смущенным или огорченным. Улыбается так, что она понимает - он пришел к каким-то совершено определенным выводам относительно ее персоны. Она отвечает ему прямым, с вызовом, взглядом. Он улыбается еще шире. Игра началась.

 

 Глава 5. Папа целоваться не велит.

 После того, как они следующим днем отсняли пухлячную сессию, Бас отбирает у нее рюкзак с камерой и протягивает Сафонову со словами:

 - Возьми с собой. Маша потом у тебя позже заберет.

 - А вы?

 - А мы своим ходом спустимся, через плато, а потом по ложбине. Прокатимся, снег хороший.

 - Эй! - протестует Мария.

 - Я сказал, что поставлю тебе стойку - значит, поставлю!

 - Да тебе-то какое дело?!

 - Я не могу смотреть на такое безобразие.

 - Не можешь - не смотри!

 - Давай-давай! - подталкивает ее в спину. Ребятам, грузящимся в ратрак: - Внизу увидимся!

 - Слушай, ты, Сусанин! - Маша смотрит вслед удаляющемуся ратраку. Наконец, он скрывается из виду и становится тихо... и совсем безлюдно. Только они вдвоем. И горы вокруг. - А мы твоей милостью не закукуем тут? Вот заблудимся...

 - Заблудимся?! - усмехается "Сусанин". - Это невозможно. Я в этих горах вырос, каждую елку знаю. Не бойся, прорвемся. Итак, слушай меня...

 Он оказался хорошим учителем. Объяснял понятно, показывал доступно. Не орал, был терпелив и щедр на похвалу. И в его объяснениях определенно был прок - она это почувствовала, когда поймала те движения, о которых он ей толковал.

 - Ну вот, теперь за тебя не стыдно, - удовлетворенно.

 - Знаешь, что?! Вообще-то я и без тебя неплохо каталась!

 - Неплохо? Ты себе льстишь, Мария...

 - Ну да, конечно! Смотря с кем сравнивать! Если с таким профи, как ты...

 - Всегда надо стремиться к самосовершенствованию, - он до безобразия назидателен и самоуверен.

 - Да? Вот я на тебя посмотрю с профессиональной камерой в руках! И что ты сможешь сфотографировать!

 - А что?! - с внезапным воодушевлением отвечает он. - Смотря что снимать... Если тебя... Как ты там говорила вчера - фас, профиль, "ню"... На твое "ню" я определенно согласен! Когда начнем уроки фотодела? Сегодня?

 Она молча показывает ему "фак", благо на руках перчатки, не варежки. И уже теперь даже и не знает, что лучше - его спокойное равнодушие или такое... внимание. Это настолько неожиданно... и что-то протестует внутри, не позволяет принять это внимание. Собственная противоречивость и непоследовательность раздражает.

 - Ну что, Мария... Давай, отожги по этой полянке. Покажи, чему ты научилась. Порадуй меня... хоть так...

 Она отталкивается, вложив в это движение все свое раздражение. И, спустя секунд пять...

 - Маш, какого черта ты завалилась под елку?! Ты как там?

 Она не отвечает, пыхтит и сопит, пытается выбраться. Кошмар, никакой опоры под ней, только глубокий пушистый снег.

 А он стоит над ней и издевательски менторствует:

 - Эх, Маруся, Маруся... Под деревьями самый глубокий снег, туда лучше не проваливаться.

 - Я уже чувствую, - кряхтит она.

 - Ну, ты долго там копаться будешь?

 Она со зла дергает ногой, лыжа проваливается еще глубже, стопу больно выворачивает.

 - Ай!

 - Что там у тебя?!

 - Лыжи глубоко ушли! Вытащить не могу! А ногу больно...

 Он в одно мгновение выстегивается, падает рядом с ней в снег на колени.

 - Не дергайся, я сейчас! - руки запускает куда-то в глубину снега. - Упрись мне коленом в руку!