Судьба высокая 'Авроры'

В ноябре 1931 года из Нижнего на "Аврору" пришла телеграмма: "Крайком комсомола совместно с крайкомом партии Нижегородского края и дирекцией автомобильного завода просят о высылке представителей для принятия шефства".

Дорог был каждый день, каждый час. Не хватало специалистов. И крейсер направил в Нижний своих умельцев: младшего командира Федорова, машиниста Арбузова, старшего машиниста Юрьева, электрика Маркова, главстаршину Шошкина, артэлектрика Лукашева, трюмного машиниста Луппова.

Не успела бригада в тельняшках и бескозырках прибыть на леса стройки, как оттуда пришел новый запрос: в Ленинградском порту не разгружается пароход "Карплака". Скопилось много транспортов. "Карплака" прибыл из-за границы. В его трюмах оборудование, необходимое стройке. Помогите!

Авроровские десанты не раз устремлялись на самые горячие участки борьбы. Фронтовое, горячее, зовущее "Вперед!" сменило новое: "Даешь!". "Бойцы Краснознаменного крейсера двинули семьдесят восемь человек в порт на разгрузку. Ударными темпами в течение одних суток командиры и краснофлотцы "Авроры" очистили трюмы пузатого "Карплака". На эту работу в порту потребовалось бы не менее трех суток"{34}.

- Мы это помним, мы это знаем, - рассказывает старший матрос Юрий Гришаев. - Авроровцы помогали строить автозавод, автозаводцы служат на "Авроре". Нева и Волга породнились.

"Породнились" не красное словцо. Не фраза.

Юрий Гришаев - горьковчанин. Учился в индустриально-педагогическом техникуме, кузнице кадров для автозавода. И, как большинство горьковчан, настоящий волжанин. Вода - его стихия. Яхтсмен.

Мальчишкой с завистью смотрел, как, накренясь, взметнув крыло паруса, скользят стремительные яхты. Только смотрел, сам до срока довольствовался байдаркой - легкой, послушной, быстрой.

Двадцать километров по Горьковскому морю тоже расстояние! А подрос пересел на яхту.

Сколько раз белокрылый "Летучий голландец" переворачивался, сколько раз - две минуты, умри, но яхту подыми! - Юрий справлялся. И опять косой парус наполнялся ветром...

Пришла пора служить. Гришаев получил комсомольскую путевку на "Аврору". Издавна живет эта традиция - Горьковский автозавод ежегодно посылает на крейсер пять - семь своих достойных призывников.

Гришаев после двух лет службы стал комсомольским вожаком. На "Авроре" это означает - вожак команды, потому что все матросы - старшины и молодые мичманы - комсомольцы. Все до одного!

Юрий Гришаев ездил в Горький на праздник призывника. Дворец культуры от входных ступенек до самых высоких галерей, до люстры, венчающей зрительный зал, содрогался от гремящих оркестров. Музыка властвовала во дворце. И никогда, кажется, не было в нем столько цветов!

Пришли девушки, без которых, разумеется, не обходится ни один мужской праздник.

На торжественной части все соблюдалось, как заведено: и большой стол под красной материей, и президиум, и колокольчик у председательствующего, и микрофон на трибуне.

В выступающих тоже недостатка не было: от парткома, от завкома, от комсомола, от военкомата.

Потом поплыла по залу знакомая мелодия, тихо-тихо, как бы набирая разгон. Из глубины партера возникла песня, осторожно подхваченная залом.

Пели известную песню "Что тебе снится, крейсер "Аврора"?".

Песня еще парила над рядами, когда Юрий Гришаев вышел на трибуну. Кто видел его, упругого, стройного, сплав мускулов и молодости, кто видел, как идет ему густая синева матросской фланелевки, как широкий ремень, перехватывая талию, подчеркивает его безупречный торс, тот навсегда запомнил своего земляка.

Выйдя из-за трибуны, все больше увлекаясь и увлекая других, говорил он об "Авроре", и сцена уже была как палуба корабля. Говорил он долго - Юра два года водит экскурсии, не новичок, а председательствующий забыл про свой колокольчик и про регламент...

Опять запели "Что тебе снится, крейсер "Аврора"?". Песню пели все, а в зале сидели они, пять счастливчиков, которым вручили комсомольские путевки и которые будут служить на "Авроре"...

На Петроградской набережной кого только не видали! Кто только сюда не приходил и не приезжал! Вдоль набережной вытягивались вереницы изящных лимузинов, комфортабельных автобусов, запыленных машин, прошедших сотни километров. Звучала разноязыкая речь, здесь бывали люди всех рас и народностей - чернолицые, белолицые, желтолицые. Все они приезжали и приходили, движимые одним: побывать на "Авроре". Но в тот вечер произошло нечто необычное.

В намечавшемся мартовском сумраке еще ничего не было видно, но уже слышался нарастающий гул. Он плыл, приближался, напоминая грохот мощных танковых колонн, выходящих на парад.

Фонари не зажигали - был тот рубеж между уходящим днем и неродившимся вечером, когда можно обходиться без электричества.

Наконец свет фар заскользил по Петроградской набережной. Один за другим, с флажками на радиаторах, сверкая свежей краской, шли тракторы.

Длинная колонна - по нескольку машин в ряд - завладела всей мостовой. Движение прекратилось. Головной трактор остановился возле "Авроры". Вспыхнул летучий митинг.