судьбе наперекор.

Субботним утром я заглянула к Варваре Тихоновне предупредить, что Василис отдается ей в длительное пользование, выслушала ее почти родительские напутствия: много не купаться, много не загорать и так далее, вышла к своей так и не успевшей остыть за ночь машине и посмотрела на небо — ни облачка и, судя по уже сейчас нещадно палившему солнцу, день обещал быть жарким.

Ирочка с мамой жили в старой пятиэтажной «хрущевке» недалеко от центра, и я легко нашла их дом. Выйдя из машины, я огляделась — углом к их дому стояла другая «хрущевка», значившаяся уже по другой улице, в которой жила моя знакомая писательница Юлия Волжская, в быту Зульфия Касымовна Уразбаева,— воистину, тесен мир. Однокомнатная квартира Бодровых окнами на север находилась на первом этаже.

— Проходите, Елена Васильевна,— сказала мне открывшая дверь Ирочка, на которой было простенькое ситцевое платье, но очень интересного фасона и расцветки — наверняка сама шила.— Моя мама хочет с вами познакомиться.

Я вошла — после улицы мне показалось у них в квартире даже холодно — и огляделась. Вокруг царила нескрываемая, но очень опрятная бедность. Старенькие занавески были выстираны и накрахмалены так, что могли бы стоять на полу совершенно самостоятельно. Нигде ни пылинки, окна и зеркала, хоть и с темными от времени пятнами, сияли чистотой. Стоящий боком большой старомодный зеркальный шифоньер делил комнату на две половины, и в той, что посветлее, судя по письменному столу с книжками и старенькой настольной лампой, жила Ирочка.

— Здравствуйте, Елена Васильевна,— услышала я сзади приятный женский голос и повернулась — из кухни вышла невысокая пожилая седая женщина со следами былой красоты на лице.— Я мама вот этой стрекозы. Она мне все уши про вас прожужжала. Меня Ниной Максимовной зовут.

— Очень приятно. А Ирочка сказала вам, куда и зачем мы едем?

— Конечно. Она мне все всегда рассказывает. А когда вы вернуться собираетесь?

— Во сколько скажете, во столько я ее вам и привезу в целости и сохранности. Часов в одиннадцать не поздно будет? А если мы вдруг задержимся — пробка на дороге или еще что-то,— я вам обязательно позвоню, мне Ирочка телефон ваших соседей дала. А я вам свою визитку оставлю, позвоните мне на сотовый, если нужно будет,— постаралась я предусмотреть все возможные осложнения.

— Ой, Елена Васильевна, вы только, пожалуйста, соседям не звоните. Они рано спать ложатся, и вообще...

— Нина Максимовна, а кто вы по профессии?

— Педиатр,—улыбнулась она.—Я всю свою жизнь врачом в детском доме проработала, у меня в трудовой книжке одна только запись и есть.

— Ага. А соседи которые? Это у них дверь железная навороченная? — она кивнула.— А они вас ночь-полночь не стесняются беспокоить, чтобы укол сделать или давление померить?

— Елена Васильевна, ну не умею я отказывать, если . людям моя помощь требуется: и характер, и воспитание

не те.

— Хорошо, звонить я вам, а точнее им, не буду, только уж и вы себя не накручивайте, если мы вдруг задержимся. Договорились?

— Договорились,— она кивнула мне и снова улыбнулась.— Знаете... — она замялась.— Вряд ли Павел Андреевич меня помнит, но вы все равно его поблагодарите от моего имени — это ведь он мне помог в свое время на работе остаться. Несколько лет назад меня — я ведь работающая пенсионерка — уволить хотели, а тут он с подарками для детей в очередной раз приехал, увидел лицо мое заплаканное, спросил, чем я так расстроена, ну и попросил директрису, чтобы меня оставили. Так меня, даже когда сокращение большое у нас было, не тронули. А то как бы мы с Иришкой на одну пенсию жили?

— Обязательно передам,— пообещала я и повернулась к Ирочке.—Ты купальник взяла? На целый день ведь едем. Там бассейн есть, поплещешься, позагораешь...

— А что, можно? — обрадовалась она.— Сейчас надену,— и шмыгнула в ванную, а вернувшись, бросилась в кухню.

— Ирочка, ты чего затеяла? — удивилась я, услышав хлопок дверцы холодильника.

— Так вы же, Елена Васильевна, сами сказали, что мы на целый день едем,— отозвалась она.— Вот я сейчас бутерброды быстренько сделаю и яички сварю.

Чувствуя, что на меня нападает безудержный смех, я быстренько повернулась к окну и постаралась успокоиться, созерцая привычную взгляду картину: переполненные мусорные баки во дворе. Потом, ошибочно решив, что уже в силах продолжать этот нелепый разговор, я повернулась и серьезно спросила:

— Ирочка! Ну и как ты себе это представляешь? Две гостьи графа Матвеева будут где-нибудь под кустом в парке давиться сухомяткой или, в лучшем случае, запивать ее водой из фонтана,

— На плане фонтана не было,— растерянно сказала она, появляясь в дверях.

— Теперь есть! — заверила я ее.

— Тогда я сейчас чай заварю и в бутылку перелью... — начала было она, и я, не выдержав, расхохоталась.

— Ирочка! Милый ты мой ребенок! Да после этого меня в «Сосенках» на порог не пустят! Подумай, как оскорбятся хозяева, если к ним гости со своими бутербродами придут?

— Но ведь это вы едете в гости,—возразила она.— А я...