судьбе наперекор.

— Не скажи,— протянула я, вспомнив одно дело из своей практики.— Бывает такая ненависть, что изнутри человека сжигает: ему жизнь не в жизнь, он ни есть, ни пить, ни спать спокойно не может. Такой человек готов последнее с себя продать, но наскрести деньги, чтобы отомстить и вздохнуть свободно.

— Имеешь в виду — смертельный враг? — Семеныч задумчиво посмотрел в окно и начал поглаживать свою бритую голову — ему кто-то когда-то сказал, что массаж головы помогает думать. С тех пор он в трудную минуту начинал гладить себя по голове, чем вызывал у несведущих людей нездоровое любопытство и перешептывание.— Ну, если под таким углом смотреть, то есть такой человек. Свиридов Антон Иванович.

— Это бывший директор завода? — вспомнила я.

Но Солдатов молчал, потом закурил, забыв, что в пепельнице дымится его недокуренная сигарета.

— Да,— сказал он наконец.— Богданов же всегда в директорское кресло стремился влезть. Он ведь из грязи в князи вылез, из деревни глухой. Вот и рвался к жирному, сладкому куску. Только Иваныч место свое никому уступать не собирался, завод при нем хорошо жил. Он его через все мели и рифы провел и в самые нелегкие времена на плаву удержал. Рабочие в нем души не чаяли. У него и охраны-то никогда в жизни не было, водитель один. А Петровичу такая удача подвалила, что дочка с Мордой спуталась. Вот тот для отца своей любовницы и постарался. Для начала Иваныча в подъезде собственного дома крепко избили и сказали, чтобы с завода уходил. А он уперся —для него завод родной был, он здесь всю жизнь с мальчишек провел. Тогда они дочку Иваныча, Софочку, подловили и... Ну, поняла. Слава богу, выжила девчушка. Знали мы, чьих рук дело, а доказать ничего не смогли. А она у них с Сарой Исааковной одна, поздняя. Тут Иваныч сдался, и уехали они все в Израиль, куда их давно уже родственники звали. Вот это действительно единственный человек, который бы на все пошел, чтобы отомстить и за завод, и за себя, и за дочь.

— А сколько девочке сейчас? — спросила я.

— Дай подумать... В 93-м ей восемнадцать было, значит, 28 лет.

Мы с Михаилом переглянулись.

— Нет, Елена,— сказал он.— Я об этом первый раз слышу,— он задумался.— А что? Может быть...

— Вы о чем это? — очнулся от своих мыслей Солдатов.

— Семеныч, а как там Свиридов с семьей живет? Кто-то что-то об этом знает?

— Фомич должен знать. Это наш бывший караванный,— объяснил он мне.— Он сейчас у Станиславича работает.

— А если по-русски? А то абракадабра какая-то получается!

— Фомичев Сергей Петрович — он на сестре Свиридова женат. Они недавно туда погостить ездили и в конце мая вернулись. Он с Иванычем с детства дружил, в одном дворе выросли. А работал он у нас караванным капитаном и уволился как раз в тот день, когда Петровича, как барана, прирезали.

— А кто такой Станиславич? — продолжала расспрашивать я.

— Алексей Станиславович Кольцов, начальник Баратовского района водных путей и судоходства. А зачем тебе Фомич понадобился? — заинтересовался Семеныч.

— Затем, чтобы выяснить кое-что. Очень меня интересует, а не вышла ли там Софа замуж, и за кого? И кем и где сам Свиридов там работает? Так что с Фомичем мне и встретиться, и переговорить надо. Согласись, Михаил, что эго вполне реальная версия.

— Согласен,— кивнул он.— Но очень сомневаюсь, что Фомич будет с тобой вообще разговаривать. А уж о Свиридове тем более. Он, наверное, не один стакан на радостях принял, узнав, что Богданову башку снесли.

— Придумаю что-нибудь,— пообещала я.— А теперь вот что, уважаемые, кем бы ни был исполнитель, но он откуда-то очень хорошо знал, что и где на заводе расположено. Откуда?

— Елена, ты, видимо, не представляешь себе реального положения дел, но я тебе объясню. Внятно! — предельно серьезно заявил Солдатов.— Рабочие Богданова ненавидели. Люто! Неистово! Страстно! При Свиридове здесь около двух тысяч человек работало, а Богданов завод развалил и людей разогнал. Рабочие Свиридова уважительно Иванычем звали, а Богданова — барином. Чувствуешь разницу? Сейчас от тех двух тысяч меньше ста человек осталось. А ты знаешь, сколько человек спилось, без работы оставшись? Сколько людей руки на себя наложило от безысходности? Не знаешь? Вот то-то же! Когда стало известно, что Богданова грохнули, весь район праздновал так, как раньше и на Первомай не гуляли. Поняла? Нас с Михаилом на заводе не любят, крепко не любят, но, зная нашу историю со ссудами, понимают, что суетимся мы по долгу службы, а вот ты совсем со стороны пришла, чтобы за деньги найти того, кто за всех них отомстил, и вот этого люди уже совсем не поймут. Так что помощи нам, Елена, ждать не от кого. Даже если кто-то что-то знает, то никогда нам ни слова не скажет. А вот убийцу будут выгораживать как спасителя, освободителя и национального героя. Учти на будущее. А теперь, в свете всего вышесказанного, подумай, сколько человек, и очень охотно,— подчеркнул он,— могли объяснить убийце, где директорский кабинет расположен? И как туда ловчее попасть?