Судьбе наперекор...

Внутри архива я быстро сориентировалась и поняла, что успела,—за неплотно прикрытыми двустворчатыми дверями раздавался шум отодвигаемых стульев, женские голоса и чей-то плач. Двери открылись, и выплыла Кострова. Я никогда раньше ее не видела, но сразу же поняла, что это может быть только она: невысокая, коренастая, коротконогая, ширококостная крашеная брюнетка, с грубым обрюзгшим лицом, презрительной складкой около вульгарно накрашенного ярко-красной помадой рта, больше напоминавшего пасть, и тяжелым взглядом черных навыкате глаз, сейчас довольно блестевших,— это была настоящая бандерша. А за ней, как почетный эскорт, шел маленький плюгавый худой мужичонка, весь какой-то рыжий — что волосы, что глаза, и даже кожа лица напоминала цветом перепелиное яйцо, и баба, именно баба, а не женщина, одетая в дешевый самопальный костюм, вся какая-то масляная, лоснящаяся, от которой даже до меня дошла вонь давно немытого тела. Кострова приостановилась и уставилась на меня, и я ей улыбнулась,— я тоже неплохо умею показать зубы, когда надо. Эти трое удалились в сторону лестницы, и только после этого из дверей стали выходить женщины в жутких, грязно-серо-синих рабочих халатах. Их понурый вид говорил сам за себя, и я окончательно взбесилась. Наконец показалась Ирочка.

— Ирина. Максимовна,— позвала я.— Можно вас на минутку?

Главное — не подвести ее, думала я. Сначала нужно найти ей работу, а потом она здесь и дня не задержится.

— Ой, Елена Васильевна! — искренне обрадовалась мне она.— Здравствуйте! Какая вы загоревшая! Отдыхали, наверное, где-нибудь?

— Да, только вчера вернулась. Пойдем выйдем на крыльцо, поговорить надо. У тебя ведь до конца обеда еще есть несколько минут?

— Есть,— сказала Ирочка.— Только до шести часов вертушка не работает. Ее баба Оля по сигналу точного времени открывает, когда у нас рабочий день заканчивается,— и она улыбнулась вахтерше, которая стояла рядом с нами, заинтересованно прислушиваясь.

Я поняла, что еще немного, и я взорвусь. Поверх своих очков с дымчатыми стеклами я «ласково» посмотрела на вахтершу и спокойно сказала:

— Открой.

Видимо, та сообразила, что жизнь у нее все-таки одна и здоровьем лучше не рисковать, потому что просунула руку через окно стеклянной перегородки, что-то внутри сделала, вертушка дернулась, и я вытащила Ирочку на крыльцо.

— Ты сколько здесь работаешь? — начала я с места в карьер.

— Уже неделю.

— С фондами немного познакомилась?

— Да! — затараторила Ирочка.—Здесь столько интересного!

— Подожди, все потом. Слушай внимательно. Поговори с теми, кто здесь давно работает, может быть, они тебе помогут. В архиве обязательно должны быть документы, связанные с семьей Матвеевых и их усадьбой «Сосенки». Постарайся к пятнице найти хоть что-нибудь, потому что в субботу я приглашена в усадьбу на праздник, вот и хотела бы сделать ему такой приятный подарок. Не знаю, смогу ли я Павла Андреевича чем-нибудь удивить, но такое внимание к истории его рода будет ему очень приятно. Понимаешь? Если найдешь что-нибудь, то перепиши, отксерокопируй, перечерти... Ну не знаю... Скопируй, одним словом! Сделаешь?

— Хорошо, я поищу,— она немного подумала и радостно сказала.— Ой! А я даже знаю, где это может быть.

— Договорились. Дальше. Вот тебе моя визитная карточка. Если вдруг, не приведи господи, с тобой случится что-то плохое... Обидит кто-нибудь, например... Немедленно, понимаешь, немедленно звони мне или приезжай. Поняла? Вне зависимости от того, найдешь ты что-нибудь или нет. Ясно? Если найдешь, то тут же позвони. Вот это,— я ткнула пальцем в визитку,— номер моего сотового, федеральный. Он у меня всегда с собой. Даже если я буду находиться в другом городе, ты легко сможешь со мной связаться. Для тебя звонок бесплатный. А у тебя дома телефон есть?

— Нет, у соседей только. У мамы папа с войны не вернулся, поэтому она в льготной очереди стоит, только там такие сложности... — она горестно махнула рукой.— Мы с соседями, конечно, дружим, но неудобно людей часто беспокоить, поэтому только в крайних случаях обращаемся..

— Все равно диктуй, и свой домашний адрес тоже,— потребовала я.

— Да зачем вам, Елена Васильевна? — растерялась она.

— На всякий случай. Вдруг мне потребуется срочно с тобой встретиться,— но, глядя на ее озадаченное лицо, я объяснила.— Ты что, собираешься всю жизнь в этом архиве проработать, на такой зарплате и с таким начальством? Я хочу кое с кем переговорить, и найдем мы тебе работу интересную, если хочешь, тоже в архиве, но с нормальными, человеческими условиями и совсем за другие деньги.

— Ага,— кивнула головой Ирочка и продиктовала мне телефон и адрес.

— Ну все, беги и помни, что я тебе сказала. В случае чего немедленно звони. А о нашем разговоре молчи. Поняла?