Судьбе наперекор...

— Извините, Елена Васильевна, что не сервиз,— сказал он, ставя их на стол и разливая кофе.— Только, как мне показалось, вам так будет удобнее и привычнее.

— Да, я действительно не люблю китайские церемонии,— согласилась я, внимательно приглядываясь к нему.

— Я тоже,— кивнул Михаил, усаживаясь боком к стоящему около окна письменному столу лицом ко мне, а я осталась сидеть в кресле.

— Хороший кабинет у Владимира Сергеевича получился, уютный. Радостно ему здесь, наверное, работалось, жаль, что недолго. Ну да комната у него в коммуналке большая и соседи неплохие. Когда переезжать будете? — я сознательно ставила его на место. Если я вынужденно ушла из милиции в никуда, то он-то погнался за красивой жизнью, так вот пусть и получает по полной программе.— Ну, впрочем, вы это сами решите. Кстати, а ваши мама и жена уже знают о грядущих светлых временах, или это будет для них приятным сюрпризом?

— Ничего они не знают,— Михаил пошел красными пятнами.— Пока не знают. Они обе были категорически против того, чтобы я переходил на завод, и были, как оказалось, правы. А сейчас? Ну что, скажите мне, изменится от того, что они обе будут и день и ночь мне повторять: «А ведь мы тебя предупреждали!». Вы думаете, я от хорошей жизни за помощью к вам обратился?

— В таком случае мне бы очень хотелось получить честный ответ на прямой вопрос: зачем я вам понадобилась? — я специально нажимала на него, чтобы вынудить сказать правду.—Вы профессионал, да и Солдатов, как бы я ни относилась к нему как к человеку,— ведь это из-за него и Богданова я ушла из органов — свое дело прекрасно знает. А инспирированные вами рассуждения Владимира Сергеевича о том, что я могу вам помочь, звучат убедительно только для него самого,— я закурила и требовательно уставилась на Михаила.— Итак?

— Ну и хваточка у вас, Елена Васильевна! — он заставил себя улыбнуться.— Только если верить тому, что о вас рассказывал папа, то зря вы думаете, что не сможете дать нам с Семенычем дельный совет. Кстати, Солдатов тоже говорит, что из вас мог бы хороший следователь получиться.

— Михаил Владимирович, увертюру можно было бы опустить. А ваша мама накормила меня так, что лапша с ушей на завтрак мне тоже не понадобится. Учтите, сама я вру только в случае крайней необходимости и терпеть не могу тех, кто занимается этим из любви к искусству.

— И все-таки, Елена Васильевна, я повторю, что, судя по тому как вы смогли так быстро разобраться с вашим последним делом, с аналитическими способностями у вас...

— У меня все в порядке,— перебила я его, поняв, что правды от него не дождешься.— Поэтому несложно догадаться, что вам не я нужна, а Павел Андреевич Матвеев. Вы решили, что если я возьмусь за это дело, то он. и его люди будут помогать мне хотя бы из благодарности за то, что я для них сделала? Так? Вы действительно считаете, что у него возможностей больше, чем у двух областных управлений?

— Да,— серьезно сказал Михаил.— Поверьте, я знаю, что говорю. Просто вы о них еще даже не догадываетесь.

— Может быть,— согласилась я.— Только это еще не повод для того, чтобы обращаться ко мне с подобными предложениями. Или у вас с Семенычем сложилась настолько острая ситуация, что выбирать не приходится? Все средства хороши?

— Да, положение у нас с ним безрадостное,— подтвердил он.

— Из-за ссуды?

— Из-за нее.

— Все ясно. Послушав отцовские рассказы, вы решили привлечь меня к расследованию, и Солдатов эту идею поддержал. И вот вы с ним на два голоса напели Наумову в уши, что придет Лукова, за которой стоят Матвей и Панфилов, и на раз-два такта найдет супостата. А поскольку Семеныч ко мне ни за какие коврижки и близко не подошел бы, то вы взяли переговорную миссию на себя и попросили отца пригласить меня в гости, чтобы в камерной обстановке да с его помощью, да под пироги уговорить заняться этим делом. Так во сколько же вы завтра обещали привести меня к Наумову? Надеюсь, не очень рано? Я успею выспаться? — добивала я его. Ничего, потерпишь. Пошел в попы — служи и панихиды.

— Вы совершенно правы, Елена Васильевна, я действительно пообещал привезти вас на завод к одиннадцати часам. И очень надеюсь, что вы согласитесь встретиться с Николаем Сергеевичем.— Терять ему было совершенно нечего, и он пристально смотрел мне прямо в глаза.

— Гипнозом балуетесь? Зря! Со мной такие вещи не проходят. Во-первых, мне категорически не нравится тот способ, которым вы пытались, используя родителей, склонить меня заниматься этим делом. А во-вторых, мне крайне несимпатична вся эта семейка Богдановых, поэтому я просто-напросто не хочу заниматься этим делом.

— Понимаю, Елена Васильевна, и все-таки прошу вас встретиться с Наумовым. Он очень пакостный человечек, о таких поляки говорят: «С хама пана не зробишь». И если вы будете разговаривать с ним тоном, хотя бы отдаленно напоминающим тот, каким вы говорите сейчас,— причем вам для этого даже стараться не придется, он вас сам на это спровоцирует,— то он взбесится и никакого разговор не получится, но мои обязательства перед ним будут выполнены.