Судьбе вопреки

— Отлично. Ты действуешь в нужном направлении. Борись. Разрушающийся приказ способен к самовосстановлению. Нужно вырвать его с корнем. Уничтожить. Подумай о чем-то, ради чего стоит сбросить с себя ярмо чужой воли.

И я подумала о нем. О моем дыхании. Моей жизни. Моем свете. Самом добром, заботливом и сильном мужчине на планете. И чем больше я о нем думала, вспоминая о каждой минуте, проведенной вместе, о том чувстве — теплом, порой невозможно горячем, о безопасности и удивительной целостности, тем теплее становилось. Я не заметила, как по венам разлился самый настоящий огонь, а Марк Гай стал подозрительно тих.

— Что слу… чилось…

Распахнув глаза, я поняла, что комната залита золотым светом, который лился из меня, прорываясь сквозь кожу неисчислимым множеством тончайших золотистых лучей.

— Кто отдал тебе приказ, Александрин? — с улыбкой спросил Марк Гай и уже явно знал, что я смогу ответить.

В этот миг я ощущала чужую силу. Силу фетроя Сайонелла и она пугала! А еще мне казалось, что справа и слева за стенами огромные источники, словно спрятанные солнца, которые тянули ко мне свои лучи. Питали и насыщали. Отвечала я не своим голосом. Низким, сильным, властным:

— Фетесса Зейда Лоуренс заставила меня предать фетроя Хартмана и молчать об этом. Заставила, под угрозой убить Тана, Альби, фета Сайонелла и три тысячи гостей, что были в национальном театре оперы и балета. Она установила пузырьки с зарином и велела молчать. Молчать под приказом великородной!

Я выпалила на одном дыхании, а затем обмякла, мгновенно потеряв сознание и лишенная сил.

В себя пришла быстро. Во всяком случае, очнулась в той же комнате, а стрелки на часах сдвинулись лишь на полчаса. Стрелки, возможно, и на полчаса, а разум мой, видимо, лет на пятнадцать точно, потому что передо мной на корточках сидел отец и, глядя на меня, улыбался. Я разглядывала постаревшее и похудевшее лицо с мешками под глазами и поверить не могла.

— Папа?

12

— Ты попыталась выпить мою искру, пришлось лишить тебя чувств, прошу прощения, — извинился фетрой Сайонелл, но мне плевать было, что он там сделал. Передо мной папа сидел!

— Я умерла?

Отцовское лицо посветлело, а в васильковых глазах затеплились медовые угольки. Как в детстве…

— Вы его тоже видите? — спросила неуверенно и очень-очень тихо, когда отец обнял меня и, что совсем невероятно, заплакал. У меня самой сердце дрогнуло, а на глаза набежали слезы. Кажется, от горя у меня поехала крыша.

— Вижу, Александрин. Твой отец жив. И был жив все это время.

Фетрой стоял возле окна и смотрел куда-то вдаль, от чего его спокойное красивое лицо казалось необыкновенно светлым. Или подлым?

— Жив? — удивилась я, принимая сидячее положение и жадно разглядывая папу, который устроился рядом и сжимал мои ладони.

— Моя девочка! Мой маленький солнечный зайчик! Такая большая, совсем взрослая уже!

Папа! Только он всегда звал меня солнечным зайчиком. Я смотрела на него, не то с ужасом, не то с восторгом и не могла осознать собственных чувств. Он жив? Но где тогда был все это время? Неужели дедушка меня обманывал? Почему фетрой Марк Гай молчал?

— Но… папа? Как это возможно?

— Я не погиб в воларокатастрофе, Ланни. Меня похитили и удерживали в тюрьме, на нейтральных землях, в пустыне.

— Похитили? Кто? Зачем? Ничего не понимаю…

— Ради искры. Ради крови. Это были фетрои девятого дистрикта, дорогая.

— Фетрои? — возмутилась и даже вскочила. Харви не может быть в этом замешан! Нет, я отказываюсь в это верить. — Что ты такое говоришь? Харви не мог!

— Я видел их. Кайла, Самуила, Сэймира, — он тяжело опустил голову и вытер лицо ладонями. — Это был настоящий ад. Не верю, что все закончилось!

— Еще не все, — поспешил разочаровать фетрой Сайонелл. — Александрин, о том, что ваш отец жив, никто не должен знать.

— Но Тан и…

— Никто! — жестко оборвал правящий. — Если хочешь, чтобы твой отец остался жив. Фетрои вашего дистрикта устроили настоящую лабораторию по добыче крови разжигающих, снабжали ею великородных не только девятого, но также четырнадцатого и пятого дистриктов. Сейчас мы выясняем, кто в том участвует. И нет. Имени Харви в списке подозреваемых не числится, — я с облегчением вздохнула. — Именно благодаря ему нам удалось обнаружить и спасти твоего отца, братьев и сестер.

— Ко… кого? — я перевела непонимающий взгляд на папу, на чьем лице отобразились невозможные муки.

— Детей с искрой разжигающих. Шесть мальчиков и четыре девочки.

— Ничего не понимаю, — я с ужасом переваривала услышанную информацию.

— Мы немедленно возвращаемся в пятый дистрикт, — произнес отец, протягивая ко мне руки и показывая исколотые иглами вены. Не вены, а нечто черно-синее, покрытое многочисленными синяками. Я закусила губу и погладила его израненную кожу. Бедный папа… Мой папочка! Что ему пришлось вытерпеть!

— Когда они узнают, что ты моя дочь…

— Они знают, что у меня искра разжигающей. Харви знает, остальные, уверена, тоже.

— Тогда медлить нельзя. Пусть Астанар и Альберта соберутся и мы…

— Я не сбегу, папа. Я не смогу.