Судьбы

— Мне вчера позвонил ваш отец и сказал, что лишил вас наследства. Он также добавил, что вы не сможете вернуться в Монте-Карло… по крайней мере, если вам дорога жизнь. Откровенно говоря, — добавил граф с таким самодовольным выражением, что Уэйну захотелось придушить его, — вам вообще нечего делать во Франции.

Уэйн оцепенел, поняв, что он и в самом деле остался без гроша. Еще пару дней назад будущее казалось таким многообещающим, а сейчас все рухнуло, и проблем у него столько, что голова идет кругом. От бессильной ярости он готов был закричать, но ничто не отразилось на его лице, он лишь слегка сжал зубы.

Граф сразу же невзлюбил великана, которого три месяца назад Туанетта привела в дом, почувствовав под его внешней респектабельностью и замечательной наружностью что-то опасное, черное. Еще никогда в жизни он не чувствовал такого облегчения, как после звонка Маркуса Д'Арвилля, сообщившего ему все эти новости. Еще больше он обрадовался, когда Туанетта, немного поплакав, согласилась с тем, что помолвку надо расторгнуть. Даже она понимала бессмысленность попыток спасти ситуацию. Теперь, наблюдая за стоящим перед ним человеком и заметив, как он замер, а глаза стали пустыми и безучастными, граф ощутил некоторое беспокойство. Смотреть в его глаза все равно что смотреть в глаза кобре — в них не было ничего человеческого, и граф почувствовал, как в ушах отдаются глухие удары его пульса, подгоняемого страхом.

Уэйн медленно нагнулся, поднял кольцо и сунул в карман, понимая, что на данном этапе он не может разбрасываться деньгами. Де Монтиньи наблюдал за ним с презрением, которое, впрочем, быстро испарилось под ледяным, ровным взглядом молодого человека. Граф невольно сделал шаг назад, хотя их и разделяли ворота с пропущенным по ним током. Уэйн это заметил, и его охватило пьянящее чувство от осознания своей власти. Оно не зависело от положения или денег, но являлось его неотъемлемой частью. И он внезапно поверил, что обязательно будет на самом верху.

Чего бы это ему ни стоило.

Глава 13

Сан-Франциско

Старушка прожила в Сан-Франциско всю жизнь, но за те семьдесят два года, которые она ходила по этим холмам, они не стали менее крутыми. Все те же девяносто градусов, да еще эта корзина с жестянками кошачьей еды до невозможности оттянула ей руки.

— Здравствуйте, миссис Добсон. Тепло сегодня, не находите? — Голос, заставивший ее остановиться, был мягким и добрым.

Она повернулась лицом к солнцу и увидела нимб над головой молодого человека, который светящее сзади солнце сотворило из его рыжих волос. Она моргнула, молодой человек повернулся, и она разглядела его лицо.

— Ба, да это же молодой Себастьян. Боюсь, я немножко запыхалась.

— Давайте вашу корзину. Нам по пути.

Он шел совсем в другую сторону, но ее старое морщинистое лицо было потным, а легкие пряди седых волос прилипли к покрасневшему лбу. Он удивленно посмотрел на корзинку, оказавшуюся на редкость тяжелой, потом заметил все эти банки с кошачьей едой, и его охватило такое глубокое сочувствие, что он отбросил прочь сожаление. Он собирался посетить центр реабилитации.

— Как сегодня дела в школе? — спросила Инид Добсон, опираясь о стену, чтобы лучше держаться на ногах, когда они свернули на Питман-стрит с ее старыми, но сохранившими былую элегантность жилыми домами. Когда она была девушкой, жить в этом районе считалось престижным. Да, то были славные денечки, подумала Инид, глядя на высокие, трехэтажные дома канареечного цвета с кружевными занавесками на окнах.

— Я только что закончил колледж, — прервал ее мысли Себастьян, перекладывая корзину в другую руку и беря ее под руку галантным старомодным жестом, что заставило почтенную миссис Добсон покраснеть как школьницу и игриво взглянуть на него выцветшими голубыми глазками.

Ах, уж эти теперешние молодые люди! Себастьян был среднего роста, но все равно возвышался над маленькой старушкой, которая на мгновение в мыслях перенеслась в довоенные дни, когда они танцевали вальс, а не раскачивались на месте, как нынешняя молодежь, и когда большинство молодых людей были такими, как этот парнишка. В те годы было проще простого отличить девушку от парня.

— Закончил, да? — повторила она, качая головой. — Жаль, что мне не пришлось учиться в колледже. Но… в мое время девушки не учились в колледжах. А потом началась война, и мы все пошли работать на заводы… — Ее голос немного дрожал от старости, но в нем чувствовался характер.

Себастьян покачал головой, искренне сочувствуя ей. Чтобы отвлечь от печальных мыслей, он решил ее мягко поддразнить.

— И что бы вы хотели изучать, миссис Добсон? Готов поспорить, поэзию. Например, все эти замечательные подвиги сумасшедшего, порочного и опасного лорда Байрона?

Инид засмеялась, и смех ее неожиданно прозвучал так молодо и беззаботно, что несколько прохожих с любопытством повернули головы в сторону странной пары — маленькой, сгорбленной старушки и молодого красивого парня с волосами цвета английских каштанов и влажными карими глазами.