Судьбы

Уэйн повернулся, все еще держа руку разгневанной Беатрис, и увидел перед собой прелестное лицо женщины из лифта.

Глава 16

Сидящая у окна женщина казалась мертвой. За пять лет она не произнесла ни слова. Себастьян все время посматривал, вздымается ли ее грудь, — хотел убедиться, что она дышит. Она не моргнула, не пошевелилась даже тогда, когда на куст под окном сел черный дрозд и запел.

— Сара. Сара, вы меня слышите?

Женщина вдруг так резко нахмурилась, что Себастьян даже подскочил от неожиданности.

— Сара, вы слышите, как поет птица?

Серые глаза начали быстро моргать. Снова этот голос, она слышала его раньше, он доносился с небес. Это Господь? Голос приятный, теплый и любящий, таким в ее представлении должен быть голос Господа.

— Сара, послушайте, как поет птица.

Птица? Что такое птица? Она что-то помнила… Сара Кэшман не могла вспомнить птицу, но звуки, напоминающие флейту, пробились сквозь окружающий ее туман. Она их слышала.

— Божья флейта, — сказала она, потом усомнилась, действительно ли она произнесла эти слова. Она иногда только думала, а ей казалось, что говорила. Но ангелы в белом никогда ее не слышали, так что, наверное, она и в самом деле ничего не говорила.

Себастьян повернулся к Гарри Чемберлену, заведующему психиатрическим отделением тюрьмы, отцу девятерых детей.

— Когда она в последний раз разговаривала?

— Пять лет назад, после того как убила собственную дочь.

Себастьян повернулся к женщине, чья кожа была такой бледной, что казалась прозрачной.

— Сара, вы слышите, как поет птица?

— Да, Господь.

Она с трудом выговаривала слова, голос был хриплым, но стоящие перед ней мужчины никогда не слышали ничего более приятного.

— Ты пробился к ней, Себ. Черт побери, тебе удалось! — восхитился Гарри. Себастьян подвинулся поближе. Но не слишком — у Сары была привычка внезапно кидаться на людей, подходивших к ней очень близко.

— Вам нравится, как поет птица, Сара? — спросил Себ, молясь в душе, чтобы дрозд не улетел.

Она снова сердито нахмурилась. Лицо было страшно исхудавшим и раньше времени постаревшим. Сара устала, ей казалось, что она сто лет не спала.

— Скажите мне, о чем вы думаете, Сара, — попросил голос, и она задумчиво потерлась ухом о плечо. У нее приятный голос, у этой птички.

— Спой для Джейни, птичка, — сказала она, но неприятный звук собственного голоса заставил ее плотно сжать зубы.

— Она прикусила себе язык, — заволновался Себастьян, и Гарри кинулся ему на помощь, заставив женщину открыть рот и высвободить кровоточащий язык. Вызвав санитара, он приказал отвести ее в хирургическое отделение. Себастьян смотрел, как Сару уводят. Снова ее лицо стало мертвым.

Гарри заметил его огорчение и дружески хлопнул по плечу.

— Поздравляю, Тил. Ты единственный, кому удалось хоть чего-нибудь от нее добиться за все то время, как она впала в кататонию.

Себастьян кивнул, но на душе все равно было муторно. Еще столько предстоит сделать.

— Господи, как же я устал, — сказал он, невольно повторяя слова своей пациентки. Он работал в больнице уже более пяти месяцев. Сара Кэшман была одной из его пациенток и первой, с кем он хоть чего-то добился.

— Ты знаешь, сэр Джулиус говорил мне, что у тебя талант к таким вещам, — сказал Гарри Чемберлен.

— Как я уже понял, сэр Джулиус хорошо разбирается в людях, посему надеюсь, что он прав, — засмеялся Себастьян, вспоминая свою первую встречу с ним.

В аэропорту Хитроу Себастьяна встретила секретарша сэра Джулиуса, которая отвезла его на снятую ему квартиру. Она находилась в трехэтажном здании времен королевы Виктории на окраине города, в тихом жилом районе. Хозяйка дома была когда-то пациенткой сэра Джулиуса и приняла Себастьяна с распростертыми объятиями. Она показала ему большую, светлую комнату, окна которой выходили в сад. К тому же квартплата была сравнительно невысокой.

На следующее утро он бесстыдно изображал из себя туриста, осмотрев все, что можно осмотреть за один день, — от собора святого Павла до Букингемского дворца. Себастьян много фотографировал — темные казематы лондонского Тауэра, Биг Бен, Тауэрский мост, яхты с высокими мачтами на Темзе. Фотографирование было его единственным хобби, и он весьма в этом преуспел.

И все же, как себя ни уговаривал, он сильно нервничал, когда ехал на такси к своему будущему наставнику в Мейфэр. Его приветливо встретила жизнерадостная, худенькая экономка Вивьен и немедленно провела к своему знаменитому хозяину.

Англичанин до мозга костей, шести футов ростом, с копной седых волос, сэр Джулиус имел такой внушительный вид, что Себастьян в первую минуту растерялся, чувствуя себя не в своей тарелке. Потом хозяин пожал ему руку, и он встретился взглядом с проницательными, всезнающими, ярко-синими глазами. Странное это было ощущение:ему казалось, что его проверяют, ищут слабые места, пытаются докопаться до самых сокровенных секретов.

— Себастьян, а ты не очень-то похож на отца, — заметил великий психиатр.

— Спасибо, — машинально ответил Себастьян и смутился.