Судьбы человеческие

Ну вот, читатель, Энджи забеременела от Клиффорда. Чего она и добивалась. Она все рассчитала. Удача была на ее стороне, увы, она часто сопутствует дурным замыслам. Видно, дьявол в самом деле помогает себе подобным. Энджи было сорок два — не тот возраст, чтобы забеременеть, не отдавая себе отчета в этом, попав в неудобное положение оттого, что с платья случайно соскользнул бриллиантовый пояс в номере люкс отеля «Клэриджес»! Как бы то ни было, но Энджи забеременела, как и намеревалась. (Вас возмущает, читатель, что специально для этого она заказала номер люкс? Но, надеюсь, вы воздадите ей должное — такая наглость заслуживает успеха!) Ее план, конечно, заключался не только в том, чтобы заиметь ребенка от Клиффорда, потому что она любила его. Ну хорошо, пусть любила, ведь и злые способны любить, не только добрые, — но она собиралась использовать свою беременность, как способ заставить Клиффорда жениться на ней — ведь разводился же он уже однажды с Хелен.

В те памятные часы в отеле «Клэриджес», когда был зачат ее ребенок, Энджи заронила в сознание Клиффорда мысль о том, что отец близнецов не он, а Саймон Корнбрук. Клиффорд четыре года терпеливо выносил шум и крики беспокойных близнецов, которых воспитывали в духе модной в настоящее время вседозволенности, в доме, где он принимал и своих требовательных и состоятельных клиентов. Он терпел все это, потому что был нужен Хелен, но как только мысль о ее неверности запала ему в голову, терпеть стало невмочь: эти близнецы — не его! Хелен ведь уже изменяла ему — значит, вполне могла и снова это сделать. Вполне могла забеременеть от своего бывшего мужа, Саймона, поскольку всегда жалела его и чувствовала себя виноватой, что так обошлась с ним, могла из жалости сотворить такую безрассудную глупость. А потом навязать этих близнецов ему, Клиффорду — хорош фокус!

Клиффорд из отеля направился прямо домой. Осмелюсь сказать, что шел он с чистой совестью. Он не был влюблен в Энджи, читатель, она даже не очень ему нравилась, хотя что-то его в ней действительно привлекало — но винить себя в том, что он изменил Хелен… нет, вовсе нет!

Он застал свою жену, сидящую за стаканом вина с ее бывшим мужем, Саймоном, они удобно расположились в солнечном паттио, под корзинами, с которых свисали яркоцветущие растения.

Это было последней каплей.

— Итак, — обратился он к этой паре, — вот что происходит, пока я на работе! Ну и дурак же я! Ты, ничтожная потаскушка (это адресовалось Хелен), навязала мне на шею своих щенков!

И так далее и тому подобное, включая какую-то уж вовсе несусветную чушь о том, что Хелен не только осмелилась пригласить Саймона на рождественский ужин, но и доверила ему разделать индейку, за которую заплатил он, Клиффорд! Напрасно Саймон пытался сказать, что Хелен уговорила его прийти на ужин из-за маленького Эдварда (а он ее сын от Саймона, зачатый ею в законном браке), что во время ужина сам Клиффорд буквально заставил Саймона разрезать индейку — нет, он не желал ничего слышать! И сейчас они встретились только для того, чтобы обсудить, в какую школу следует отдать Эдварда. Нет! Напрасно Хелен пыталась что-то объяснить и опровергнуть, со слезами на глазах говорила о своей невиновности и любви к Клиффорду. Нет!

И вот тогда Саймон сказал то, что незадолго до этого рассказала ему Энджи. Как объяснит Клиффорд свои довольно затянувшиеся отношения с Фанни или как ее там? Клиффорд признал, что действительно что-то было еще в Швейцарии, но он не считает это любовными отношениями, да и вообще это трудно назвать отношениями. Просто один раз они с Фанни поздно задержались в офисе, так как долго не могли разобраться с картиной одного мастера — подделка это или подлинник, а секс так освежает голову… К тому же бедная Фанни была давно и безнадежно влюблена в него, Клиффорда, и то, что между ними произошло, очень благотворно сказалось на ее работе. (На самом деле, читатель, Фанни, возможно, даже ненавидела его втайне, но ведь она была его подчиненной, значит, зависела от него, и, как многие женщины в ее положении, делала вид, что любит. Когда они занимались «любовью», ей так хотелось расцарапать в кровь широкую гладкую спину Клиффорда, но она не осмеливалась это сделать. Нельзя ставить подобные отметки на женатых мужчинах).

— Если я что-то такое и совершил, то меня довела до этого моя жена, — заявил Клиффорд. — А вот сейчас, только послушайте ее, обвиняет и говорит громкие слова!

Тут Хелен пришла в себя, она разом перестала плакать и доказывать свою невиновность.

— Ты сам понимаешь, что виноват, — сказала она Клиффорду, — поэтому и ведешь себя так.

Разумеется, она была права.

— И тем более, такое поведение непростительно. Я не хочу больше жить с тобой после всего, что произошло, вот так!