Судьбы человеческие

— Это ее миллионы, — ответила Хелен. (Бедная Энджи, даже после смерти ее никто не помянул добрым словом!). — Его, конечно, можно только презирать после этого. И уж никогда я не смогу заботиться о ее ребенке. А он рассчитывает как раз на это. По правде говоря, я ему и нужна-то только как мать для его ребенка, и он полагает, что я соглашусь. Но я даже не могу припомнить, как зовут этого ребенка.

— Этого ребенка зовут Барбара, — твердо сказала Нелл.

Хелен не могла этого не знать: это знал весь мир. Ребенок с рождения был у всех на устах, тем более, что существовал запрет на представление ее ко двору. Теперь запрет был снят. Барбара была принята во Дворце. «Двор и Королевская семья скорбят о бедной сироте», отметили событие газеты. (Что касается Клиффорда, то он был наскоро реабилитирован в нашем вежливо-снисходительном обществе. Большая разница: то время и наше, когда нередко в высшем обществе бывают приняты убийцы — и даже хуже. Впрочем, и страна уже не та).

— Но я не могу принять этого ребенка, — сказала Хелен. — Я чувствую, что совершу нечто ужасное.

— Но отчего?

— Не знаю. — Хелен почувствовала себя беспомощно и безнадежно: все было слишком поздно.

Видно, дымок от черных свечей отца Маккромби все еще курился в воздухе: от таких вещей нелегко отделаться.

— Но вы же любите его? — напрямик спросила Нелл.

— Ты такая наивная, — сказала жалобно Хелен, — конечно, я люблю его.

— Тогда выходите за него замуж, — посоветовала Нелл.

Отчего-то, сама не понимая отчего, Нелл желала этого.

Хелен знала, что именно этого и не следует делать. Нелл знала этого человека только по фотографиям в газетах и по настойчивому телефонному голосу. Но как только Нелл произнесла эти слова, из раскрытого окна вылетел если не весь, то большая часть дыма черных свечей.

— Я подумаю, — пообещала Хелен.

У Клиффорда не было намерения отступаться. Хелен, хотя и пообещала Нелл подумать, по-прежнему отказывалась видеться с ним, поэтому он сам изыскивал пути к встрече.

Перемены

И вот так получилось, читатель, что нью-йоркское отделение Леонардос организовало выставку дизайнеров одежды в необычном тогда ракурсе направления искусства, и вот тогда «Дом Лэлли» предстал во всей красе и расцвете.

И вот отчего Клиффорд решил окончательно примириться с Джоном Лэлли, и даже вернуть его полотна, которые так долго находились в запасниках Леонардос. Он изумил Джона Лэлли и Мэрджори, найдя их в их аккуратном, крошечном садике — или в том, что осталось от него, — войдя и проговорив: «В багажнике моей машины находятся пять ваших полотен. Возьмите их: они ваши».

Таким образом, он в один миг сделал Джона Лэлли миллионером, а не простым обладателем какой-то сотни тысяч, поскольку ранние его произведения переживали взлет популярности, а значит, и стоимости. (Но и по сей день они — не самые подходящие произведения для того, чтобы вывешивать их на стенах жилищ и наслаждаться их лицезрением).

И дело не в том, что теперь, когда все богатство Энджи было в его распоряжении, Клиффорд мог легко позволить себе подобные жесты; и не в том, что он сделал это для того, чтобы завоевать расположение Хелен, хотя это отчасти и правда; я думаю, он сделал это оттого, что считал себя обязанным поступить так.

В его глазах справедливость требовала такого шага.

Может быть, во время своей пламенной речи в нью-йоркском суде он сам изменил себя? И теперь стал иным человеком? Я очень на это надеюсь.

Джон и Мэрджори разгрузили машину и перенесли полотна в студию. Клиффорд помогал им.

— Какие мрачные полотна, — сказала Мэрджори. — Ты, наверное, пребывал в страшном состоянии, что писал такие вещи, Джон. Поручусь, что Эвелин была рада избавиться от них! (Те, кто счастлив в семейной жизни, попросту не имеют представления о том, что значит быть несчастливым).

Ни Джон, ни Клиффорд ничего не ответили на это.

— Жаль, что вы с Хелен не можете договориться, — сказал Джон Лэлли на прощание. Это было его извинением. — Эти ваши близнецы — просто наказание.

— Но и я не образцовый отец, — ответил Клиффорд.

И это было сказано несмотря на все его старания, и немалые, поладить с Барбарой, которая приняла известие о гибели матери с поразительным спокойствием. Она только прижалась крепче к няне и сказала, что теперь няня зато останется и ее не заменят к Рождеству новой.

— Но мы можем многое изменить — внезапно изрек Джон Лэлли, поднимая крикетный мяч и бросая его Джулиану, который безнадежно слонялся по площадке, не зная, во что сыграть. Джулиан крайне удивился такому обороту и выглядел польщенным.

— Вполне можем, — согласился Клиффорд.

Прощение

Хелен, узнав от отца о потрясающих новостях, позвонила Клиффорду.

И он знал, что она позвонит.

— Клиффорд, — сказала она. — Спасибо тебе. Но что, скажи на милость, делать мне? Я не могу спать, я не могу успокоиться, и я не могу работать. Я хочу быть с тобой, но и это я не могу сделать.