Судьбы и сердца

В голоде, в холоде или разлуке

Не лижет собака чужие руки.

У кошки-дуры характер иной.

Кошку погладить может любой.

Погладил — и кошка в то же мгновенье,

Мурлыча, прыгает на колени.

Выгнет спину, трется о руку,

Щурясь кокетливо и близоруко.

Кошке дешевая ласка не стыдна,

Глупое сердце недальновидно.

От ласки кошачьей душа не согрета.

За крохи не много дают взамен:

Едва лишь наскучит мурлыканье это —

Встанут и сбросят ее с колен.

Собаки умеют верно дружить,

Не то что кошки-лентяйки и дуры.

Так стоит ли, право, кошек любить

И тех, в ком живут кошачьи натуры?!

«Все как будто сделал славно я…»

Все как будто сделал славно я:

Кончил разом все сомнения.

Понял я, что ты — не главная:

Не любовь, а увлечение,

Ты, я верю, неплохая,

Ни игры в тебе, ни зла,

Ничего не ожидая,

Все дарила что могла.

Только счастье невозможно

Без клубящихся дорог,

Слишком было все несложно,

Слишком много было можно,

Но ни бурь и ни тревог…

Видно, в том была причина,

Что любовь не жгла огнем,

И была не ярким сном,

А простой, как та рябина

У тебя перед окном.

И ушел я в синий вечер,

Веря в дальнюю звезду.

В путь! В пути я счастье встречу,

Здесь — зачахну, пропаду!

Все как будто сделал правильно,

Кончил разом все сомнения:

Понял ведь, что мной оставлено

Не любовь, а увлечение.

Значит, скоро распахнется

Даль счастливых, новых дней.

Сердце песней захлебнется.

Годы мчат… дорога вьется…

Только сердцу не поется,

Не поется, хоть убей!

Только холодно и тесно

Стало сердцу моему.

Все как будто сделал честно,

В чем же дело — не пойму!

Отчего сквозь километры,

Как в тумане голубом.

Я все чаще вижу дом,

Шторку, вздутую от ветра,

И рябину под окном?!

ОДНО ПИСЬМО

Как мало все же человеку надо!

Одно письмо. Всего-то лишь одно.

И нет уже дождя над мокрым садом,

И за окошком больше не темно…

Зажглись рябин веселые костры,

И все вокруг вишнево-золотое…

И больше нет ни нервов, ни хандры,

А есть лишь сердце радостно-хмельное!

И я теперь богаче, чем банкир.

Мне подарили птиц, рассвет и реку,

Тайгу и звезды, море и Памир.

Твое письмо, в котором целый мир.

Как много все же надо человеку!

ОТТЕПЕЛЬ

Звенит капель, звенит капель:

От-те-пель, от-те-пель!

Однако это не весна,

Еще январь, а не апрель.

Вчера буран, беря разбег,

Дул в лица стужей ледяной.

И было все — зима и снег,

Совсем как и у нас с тобой…

Сегодня злобная метель

Вползла под арку у ворот.

Сегодня — синяя капель

И в лужах — мир наоборот!

Сегодня — в радуге стекло

И легкий пар над мостовой,

Сегодня — временно тепло,

Совсем как и у нас с тобой…

Но долго лужам не сверкать,

Ведь это солнце и вода

С утра исчезнут без следа,

Когда мороз придет опять.

Метель, надвинув шаль на бровь,

Дохнет колючею тоской,

И все заледенеет вновь,

Совсем как и у нас с тобой…

Но сколько бы пурге ни месть

И как ни куролесить зло,

Однако у природы есть

И настоящее тепло.

Оно придет с тугим дождем,

С веселой, клейкою листвой,

Придет, швыряя гулкий гром,

И станет радостно кругом,

Совсем не как у нас с тобой…

ДВА МАРШРУТА

Он ей предлагал для прогулок

Дорогу — простого проще:

Налево сквозь переулок

В загородную рощу.

Там — тихое птичье пенье,

Ни транспорта, ни зевак,

Травы, уединенье

И ласковый полумрак,.

А вот ее почему-то

Тянуло туда, где свет,

Совсем по иному маршруту:

Направо и на проспект.

Туда, где новейшие зданья,

Реклама, стекло, металл.

И где, между прочим, стоял

Дворец бракосочетанья…

Вот так, то с шуткой, то с гневом,

Кипела у них война.

Он звал ее все налево,

Направо звала она.

Бежали часы с минутами,

Ни он, ни она не сдавались.

Так наконец и расстались.

Видать, не сошлись маршрутами…

О СКВЕРНОМ И СВЯТОМ

Что в сердце нашем самое святое?

Навряд ли надо думать и гадать

Есть в мире слово самое простое

И самое возвышенное — Мать!

Так почему ж большое слово это,

Пусть не сегодня, а давным-давно,

Но в первый раз ведь было кем-то, где-то

В кощунственную брань обращено?

Тот пращур был и темный и дурной,

И вряд ли даже ведал, что творил,

Когда однажды взял и пригвоздил

Родное слово к брани площадной.

И ведь пошло же, не осело пылью,

А поднялось, как темная река.

Нашлись другие. Взяли, подхватили

И понесли сквозь годы и века…

Пусть иногда кому-то очень хочется

Хлестнуть врага словами, как бичом,

И резкость на язык не только просится,

А в гневе и частенько произносится,

Но только мать тут все-таки при чем?

Пусть жизнь сложна, пускай порой сурова.

И все же трудно попросту понять,

Что слово «мат» идет от слова «мать»,

Сквернейшее от самого святого!

Неужто вправду за свою любовь,

За то, что родила нас и растила,

Мать лучшего уже не заслужила,

Чем этот шлейф из непристойных слов?!

Ну как позволить, чтобы год за годом

Так оскорблялось пламя их сердец?!

И сквернословам всяческого рода

Пора сказать сурово наконец:

Бранитесь или ссорьтесь как хотите,

Ни не теряйте звания людей.

Не трогайте, не смейте, не грязните

Ни имени, ни чести матерей!

ДЕВУШКА И ЛЕСОВИК

(Сказка-шутка)

На старой осине в глуши лесной

Жил леший, глазастый и волосатый.

Для лешего был он еще молодой —

Лет триста, не больше. Совсем незлой,

Задумчивый, тихий и неженатый.

Однажды у Черных болот в лощине

Увидел он девушку над ручьем,