Судьбы, как есть

Илья хоть и был ранен в живот, а все-таки шел к Артему, чему тот был очень обрадован. Сознание Илья не терял, но двигался с трудом, а потом присел, опустившись на колени в пяти шагах от Артема. Немного раньше он успел выйти на связь и доложить начальнику штаба о нападении боевиков, а тот пообещал ему прислать подмогу. Когда полковник Шмелев начал понимать, что с ними произошло, уже две БМП (боевая машина пехоты) «летели» с десантом на выручку. Благо было недалеко от Асиновской, всего-то чуть больше шести километров.

— Ну, все, полковник, — сказал, улыбаясь сквозь усиливающуюся боль Илья. — Будем жить, если не помрем!

Артем взглянул на бегущих бойцов от подъехавшей бээмпешки, хотел что-то сказать Илье, но не успел и потерял сознание. Когда его на носилках заносили в хирургическую, он уже, придя снова в себя, увидел, что у капитана-хирурга ассистентом была та самая, приехавшая вчера новенькая медсестра из Моздока.

Операция длилась около трех часов. Не зря командующий недавно вручил хирургу орден «Мужества». Вытащил хирург, не без помощи новенькой ассистентки, у Артема этот чертов осколок. О чем, конечно, Артем смог узнать только после пробуждения от общего наркоза, уже в отдельном медицинском батальоне специального назначения. На его вопрос: — «Где подполковник Касьян?» — ответ был коротким:

— Он умер.

Все тело, которое болело и ныло, стало как огненный шар, и что только смог почувствовать в этот момент Шмелев, так это острую боль в зубах от сильно сомкнувшихся челюстей. Погиб его сослуживец, его бывший командир разведроты полка, его друг, помощник и спаситель. Как узнал Артем позже, Илья скончался от потери крови. Для переливания ему нужна была четвертая группа крови, резус отрицательный. Долбанное государство, вечно чего-нибудь, да не хватает. Бойцов, сказали, с такой группой крови не нашлось. И когда стала потихоньку уходить своя боль, Артем все чаще стал ощущать боль потери всех, кто погиб из их группы, но особенно он страдал от потери друга Ильи. Из десяти ушедших на рекогносцировку продолжал жить только он один, Артем Шмелев, которому Бог приготовил еще немало испытаний в судьбе за ту, видимо, удачу остаться тогда в живых, за счастье продолжать жить.

Последнее время у него все чаще возникали в голове мысли, а так ли он проживает эту жизнь? Кому нужна такая война, которую почему-то войной назвать не хотят? Почему кто-то тут в грязи ковыряется и ест, что попало, выполняет команды и приказы, зная об их абсолютной порой никчемности и бестолковости, а там, в Москве, «жируют» спокойно, и всё у них мирно, по-другому. Там нет войны! Понятно и непонятно, кому нужна эта война? Для него это бесконечная дорога, на которой, один к одному, лежат убитые солдаты, контрактники, офицеры, и давит их тяжелый асфальтовый каток, а впереди него идут два мужика во фраках и с грабельками, собирают стодолларовые купюры, ворочая «двухсотых» (мёртвых). И не дай-то Бог, что-то да останется для тех, кто с трупами будет возиться позже.

Артем затянулся сигаретой. Как дым, хотел прогнать назойливые мысли, но снова погружался в это бесконечное почему.

Конечно, он знал о том, что эту бойню устроили с «легкой» руки президента Ельцина и Министра обороны Грачева, что войск на театре военных действий недостаточно. Надо, как он как-то недавно считал, добавить еще не менее трех мотострелковых дивизий, чтобы перекрыть беспрепятственное брожение боевиков из одного населенного пункта в другой. Тех пятьдесят тысяч разбросанных по всей Чечне войск явно не хватало для доведения этого страшного месива жизни и смерти до какого-то логического конца.