Судьбы, как есть

Цветкову вдруг захотелось пойти и искать, найти и застукать. А может, она действительно у подружки? Но чтобы у ее подруг дома не было телефона — это полный абсурд, не дружила Марина с такими подружками. Правильно говорил мой Батя: «Не женись на девушке из богатой семьи да из столичных городов, она, эта москвичка, все норовить будет сбежать из гарнизона в свое метро да в театр, а ты ей там, где это все возьмешь? А где побег, там и измена, а не измена, так причина, лишь бы не ехать к ненормальностям офицерской жизни. Вот так, сынки», — наставлял он своих сыновей.

— Но любовь — это сильная правда — размышлял лежа Цветков, — вскружит голову победой первой в постели, потом ласками, потом гордостью, что, мол, такой красавицей завладел. И пойдет, и поедет. Но разве мы слушаем старших? Надо самим проверить, попробовать, шишек набить, а потом еще и детей учить неправильно. Снова так же вдалбливать, вместо спокойных и рассудительных поучительных рассказов из жизни преподносить это как бы, между прочим, все портим нравоучениями. А надо бы терпеливо, грамотно преподносить, с примерами. Но, опять но! «На ошибках учатся, — сказал ежик, слезая с половой щетки», — размышлял Владимир, — Любовь, наверно, это когда ты всегда хочешь видеть эту женщину», — с этими мыслями Владимир уснул.

Проснулся Цветков около пяти часов. Все еще спали. Голова почему-то раскалывалась на части, хоть и выпил-то совсем ничего, при тесте скромничал, а ведь так хотелось напиться вчера. Владимира мучила какая-то гадкая навязчивая идея съездить в Черемушкинский военный городок при училище. Ключи от их квартиры у него есть. Он быстро оделся, взял листок бумаги и написал: «Мама, папа! Я у товарища по училищу, буду к обеду. Так надо. Владимир».

Тихо, стараясь никого не разбудить, Владимир вышел на улицу, по которой никто еще не ходил, хотя где-то в соседнем дворе журчал движок «Москвича» и по улице Ленина проскакивали редкие легковушки. Свободное такси подвернулось сразу, и вот он мчится по знакомым местам Омска. А вот и родное училище, танкист на постаменте при входе в учебный корпус, напротив березовая роща, где стояли когда-то палатки для абитуриентов.

Городок спал. Еще не было шести утра, а он уже поднимался на третий этаж, где находилась их первая квартира с Мариной.

Черемушки.

— Это хорошо, что в квартире нет телефона, а то бы мать Марины уже предупредила дочь, — рассуждал, подходя с плохим предчувствием к своей квартире Владимир. Он остановился у двери, достал ключ и, прежде чем попытаться открыть дверь, стал размышлять и прислушиваться.

— А что, если, действительно, она с мужчиной. Что делать? Развернуться и уйти? Избить мужика, если получится? А получится — это точно. За последние полгода он не вылезал из спортзала в любой свободный час. С водкой завязал почти накрепко. Сам любовался собой другой раз в зеркало, да заглядывал, крадучись, к телефонистке на квартиру. Силушка перла по утрам, просто караул! Надежда, которая год, как развелась со своим майором из КЭЧи и жила в двухкомнатной квартире в соседнем подъезде со своей четырехлетней дочкой, Владимира за его приходы боготворила и всегда ждала. Приходил он не часто к ним, да всегда после двадцати трех, и уходил до шести часов утра.

Почему он сейчас об этом вспомнил? Наверное, какой-то стопор держал его ревность от страшного поступка. А ведь она имеет полное право так же бегать к мужикам. Хотя нет, она ведь жена офицера. Да, странные у меня рассуждения. Мне можно, а ей нельзя. И все-таки ей нельзя. Да, мне можно, я ведь в лишениях и не за себя я, что ли, на этом танке сидел за рычагами, я, что ли, был руководителем вождения? От всех этих мыслей, от этой какой-то неразберихи стало не по себе. Только бы сдержаться, только бы не натворить беды. Да что это я так уверен, что Марина в квартире и не одна?

Владимир вставил ключ в скважину замка и пытался провернуть его, но он не проворачивался. Владимир вспомнил, что сам ставил такой замок, и на ночь он всегда фиксировал флажком поворотный механизм. Что делать? И он, не раздумывая, нажал на звонок. Каждая секунда стала минутой, минута — часом. Глазка на двери не было. За дверью тишина. И когда он хотел нажать снова на кнопку, то услышал:

— Кто там?

Это была Марина. Это был ее до боли родной и любимый голос.

А дальше, как в кино. Он ответил ей, и наступила снова тишина. Казалось, так тихо и не бывает, что даже слышно, как часы его тикают. Мелькнула мысль надавить на дверь и войти, так сказать, внезапно вломиться, с заменой потом замка. Но вместо этого он снова нажал на кнопку звонка. За дверью еле слышны голоса, но их было двое. Когда дверь распахнулась, то Марина, уже немного пришедшая в себя и успевшая набросить на себя свой оранжевый халатик, была бледна и испугана, ну, просто очень напугана.

— Владимир, ты как это? Почему не сообщил? — сказала каким-то уже не своим голосом она.