Судьбы причудливый каприз

– Думаю, на счёт научного подхода, вы правы… Долгое время я занимался темой социальной обусловленности или социальной природы научного познания. Современная структура научного знания разделяет его на две составляющих: обыденное и научное знание. Как вы понимаете, речь идёт об эмпирическом и теоретическом уровне познания, о факте и теории, как формах знания. В традиционной теории познания эти уровни и формы ценностно не равнозначны. С фактов познание начинается, но цель познания теория, как нечто высшее. Как заметил Бекон, наблюдать легче, чем мыслить – первое доступно каждому, второе – немногим. Факт обычно схватывает случайное, локальное. Теория – общее и необходимое. Факт ближе чувственному восприятию и, стало быть, телу, а теория – высшему уровню души. Понятно, к чему я клоню? В этом ценностно-различном положении эмпирического и теоретического, факта и теории скрытым образом запечатлено, на мой взгляд, различие человеческого и божественного, более того – благочестивого и греховного. Эмпирическое – это то, что отпало, объявило своеволие, и стремится создать учение, основанное лишь на объектах материального мира. Земное знание, как и само тело, подвержено закону разрушения и смерти. В этом смысл «поврежденности» земли после грехопадения. Это знание устаревает и постепенно исчезает из социальной памяти. Между тем то, что мы называем знанием теоретическим, имеет иную природу. Это – человеческое воспроизведение духовных структур бытия. В теоретическом знании человек пытается прозреть сквозь «повреждённую» природу замысел Творца.

Эвелина слушала Владимира Владимировича очень внимательно, впрочем, как всегда, пытаясь понять, к чему он ведёт? Возможно, хочет предложить ей тему для статьи? А может он просто решил поделиться своими мыслями с молодым преподавателем? Ответа она не находила. Между тем Владимир Владимирович продолжил.

– Задача, конечно, не простая. Рассуждать об истории, то есть о фактах гораздо проще. Для того, чтобы видеть глубже необходимо не просто мыслить, нужно отойти от социальной обусловленности нашего восприятия жизни, к высшему уровню души, там, где мышление сплетается с чувством, с интуицией. И вам, Эвелиночка, по-моему, это под силу.

Эвелина даже сразу не поняла, что ей под силу? Что предлагает ей Владимир Владимирович?

– Мне?

– А почему вы так удивились?

– Очень неожиданно. Я, если честно, ещё не до конца осознала, о чём вы говорили, и вдруг…

– Не вдруг, поверьте. Я давно присматривался к вам и хотел предложить тему для докторской.

– Спасибо, Владимир Владимирович. Я была бы счастлива, работать под вашим руководством, но этот вопрос не очень своевременен для меня. Моя дочь, в этом году, заканчивает школу, предстоит поступление в ВУЗ, поэтому сейчас я не смогу начать такую сложную работу.

– Так я вас и не тороплю, Эвелиночка. Читайте, думайте, для такой работы надо «созреть», настроиться, я вот подготовил вам список публикаций по данной тематике, а через год мы вернёмся к этому разговору. Мне надо ваше принципиальное согласие. Возможно, напишем с вами статью, или на конференцию поедете по схожей тематике.

– Принципиальное согласие дать могу, а вот сроки устанавливать не люблю. Лучше запланировать на более поздний срок, тогда ощущение свободы для поиска, а получится раньше, тоже хорошо.

– Да, я с вами согласен. В нашей профессии сроки иногда отбивают желание работать.

Поблагодарив Владимира Витальевича ещё раз, Эвелина пошла на кафедру. Идя по коридору, она удивлялась тому, как буквально за час в её жизни произошла такая перемена. Раньше Эвелина долго думала бы и сомневалась, принимать предложение или нет, потянет ли? За последние годы, возможно, благодаря более глубокому проникновению в духовное поняла, в жизни просто так ничего не случается, да и второго шанса может не быть. Творцу виднее, а человек всё же лишь творенье, и не всегда сразу понимает Его замысел. Поэтому Эвелина старалась принимать послания судьбы, а потом, будто со стороны наблюдала, что из этого получится? Когда это удавалось всё шло на удивление гладко, но когда желания становились сильными, захватывали эмоции, чувства, тогда смотреть со стороны не получалось. Она включалась в процесс, начинала торопить события, подправлять, контролировать и сразу происходил сбой. Эвелина прислушалась к себе, душа пела, радовалась, возникло желание прямо сейчас браться за работу, но она знала, что такой бурный и резкий подъём, может смениться апатией, и решила не торопить события.