Судьбы разведчиков. Мои кембриджские друзья

Оставалось только несколько недель до открытия XX съезда партии, которому предстояло закрепить процесс десталинизации в СССР. В работе съезда должны был и принять участие 1424 делегата. В Москву понаехало множество журналистов. КГБ отказался дать им разрешение на интервью с обоими агентами с глазу на глаз. Нужно было, чтобы прошло какое-то время. И вот наконец И февраля 1956 года в гостинице «Националь» устроили пресс-конференцию. Ричарду Хьюзу, корреспонденту газеты «Санди Таймс», и еще двум тщательно проверенным представителям иностранной прессы разрешили встретиться с Бёрджессом и Маклином. Оба наших агента, одетые в отличного покроя английские костюмы, держались раскованно, выглядели здоровыми. И тот и другой чувствовали себя совершенно уверенно.

Они смело заявили, что никогда не работали на советскую разведку. Далее сделали пространное отступление, в котором говорили о преимуществах коммунизма, и в конце концов заявили, что покинули Англию из опасения третьей мировой войны, которая, по их мнению, надвигалась в 1951 году. Тогда Китай вмешался в корейский конфликт, в Соединенных Штатах было введено чрезвычайное положение, а генерал Макартур потребовал открыть второй фронт против Китая. По словам Бёрджесса и Маклина опасность мировой конфронтации никогда не была столь явной, как в 1951 году, так что, будучи пацифистами, они решили искать убежища в СССР — единственной стране, где война не могла их настигнуть.

Сам я на этой пресс-конференции не был, так как все еще находился в Англии.

В Москве Дональд Маклин продолжал совершенствовать свой русский язык. После четырех лет изучения он писал и бегло говорил по-русски. Дональд продолжал оставаться членом Коммунистической партии и старался жить в соответствии со своими идеалами. Он наотрез отказался от служебной машины и роскошной дачи, которые обычно «полагались» аппаратчикам. Снял домик поблизости от Москвы, куда выезжал с семьей по субботам и воскресеньям. Короче говоря, предпочитал жить скромно. В определенные периоды жизни Дональд Маклин много пил, особенно во время командировки в Каире, но в Москве фактически пить бросил. Лишь изредка наливал себе немножко шотландского виски, но никогда не доводил себя до опьянения.

Маклин настаивал на том, чтобы ему дали работу. И ему предложили ее в газете, в отделе международной экономики. В политических вопросах взгляды Маклина отличались от общепринятых. Он отнюдь не был зашоренным партийцем, ни на йоту не отступавшим от правил, предписанных Центральным комитетом, дружил с несколькими диссидентами, которых часто приглашал к себе домой, отказывался скрывать свои убеждения, в любой момент был готов отстаивать их, критиковал внешнюю политику Советского Союза и говорил об этом открыто.

При всем при том Маклин оставался коммунистом. В 1956 году он начал переписываться с выдающимся английским историком Арнольдом Тойнби[40], которого знал еще до войны. Они обменялись несколькими письмами, но Тойнби прекратил переписку, как только Маклин выступил с оправданием советской политики в Венгрии. В то время Маклины как-то замкнулись в себе, и Дональд мало с кем виделся, кроме вездесущего Сэма Рассела из «Дейли Уоркер».

Ему так и не удалось осуществить мечту молодости — преподавать английский язык в русской начальной школе. В 1961 году он был зачислен в Институт мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО), где преподавал и занимался исследовательской работой в области внешней политики лейбористского правительства Британии. Написал несколько книг, одну из которых — «Британская политика после Суэца (1956-68 гг.)» очень хорошо приняли.

А Гая Бёрджесса переселили в квартиру, обставленную в том же духе, что и его загородный дом. В полуторачасовом документальном фильме, сделанном английской съемочной группой, его увидели в современной московской квартире. Это — неправда. Гай любил жить только в старых домах и квартирах, украшенных прекрасной антикварной мебелью.

После 1956 года он начал часто встречаться с иностранцами, от которых и не думал скрывать свое настоящее имя. Он часто разговаривал по телефону с Лондоном и дал несколько интервью журналистам и писателям. Среди них был Том Драйберг, лейбористский член парламента и журналист, который вскоре после этого написал книгу о жизни Бёрджесса в Советском Союзе.

С корнем вырванный из родной среды и не находя для себя места в нашем обществе, Гай все еще не мог примириться с жизнью в России. Поэтому он и искал общения с иностранцами. Ему не хватало родного «паба», свободы для осуществления своих наклонностей, потому что гомосексуализм у нас был запрещен законом. Но всеми правдами и неправдами он все же находил себе партнеров, потому, главным образом, что КГБ и милиция закрывали на это глаза. У него был один постоянный любовник и несколько неофициальных.