Судьбы разведчиков. Мои кембриджские друзья

Во время отпуска в Танжере Гай совсем распустился: в пьяном виде бродил по барам, во всеуслышание называл по именам агентов английской секретной службы, покидал рестораны и отели, не заплатив по счетам. На улице в открытую приставал к молодым людям. Встретив старого приятеля, служившего в Танжере английским резидентом, вновь учинил драку и избил его «за проведение американского влияния в Европе». Затем он поехал в Гибралтар и провел точно такую же экзекуцию над представителем английской контрразведки.

Оба пострадавших, крепко рассердившись, написали на него жалобу в Лондон, но дружки Бёрджесса снова выгородили его. Начальство убедили, будто бы в обоих случаях пострадавшей стороной оказался Бёрджесс, и его простили, строго предупредив, чтобы он больше не позволял себе ничего подобного. Дни Гая в Азиатском отделе были сочтены.

Во время одной из встреч я спросил его, что может произойти, если на самый худой конец ему придется уехать из Англии навсегда. Я живо помню выражение его лица, когда он ответил:

— Питер, я не смог бы жить в России.

Нервы Бёрджесса сдавали, но он все еще продолжал давать нам важную информацию. В апреле 1950 года, за два месяца до начала войны в Корее, он прислал мне длинное, написанное от руки изложение донесения английской военной разведки, где подробно говорилось о размерах советской помощи вооруженным силам Китая. Не следует забывать, что с 14 февраля этого года Китай и СССР были связаны договором о дружбе и взаимной помощи. Таким путем мы узнали за несколько недель до начала военных действий, что удалось выяснить Западу о нашем сотрудничестве с китайцами.

Как можно скорее я отправил этот документ в Москву, но не знаю, попал ли он в дальнейшем в Северную Корею.

В июне 1950 года Бёрджесс начал работать вместе с Маклином, который снова оказался в Лондоне после того, как английский посол в Египте выгнал его оттуда. Поведение мужа в Каире страшно разгневало Мелинду, но она изо всех сил защищала его в министерстве иностранных дел. Она упирала на то, что его состояние объясняется переутомлением, ибо с самого начала войны Дональд не имел ни дня передышки. Она взяла верх, и Маклину дали несколько месяцев отпуска, в течение которых Мелинда держала его под пристальным наблюдением врачей, в том числе психиатра, который констатировал острую депрессию и половые расстройства.

После полугодового отдыха, Дональд в июне вернулся к своей работе в качестве начальника американского отдела МИДа. Каирский инцидент, кажется, забыли. Во всяком случае никаких пьяных оргий и дебошей больше не было. Первоклассный дипломат победил в Дональде Маклине, и его профессионализм расцвел как никогда. Что касается МГБ, то оно решило Маклина не беспокоить, и именно по этой причине я лично никогда больше не встречался с ним в Лондоне. Мы ничего у него не просили, но он сам по своей инициативе присылал нам информацию через Бёрджесса.

С началом Корейской войны перед Советским Союзом встал важный вопрос, как далеко готовы американцы пойти в развязывании мирового конфликта.

25 июня, в день, когда Северная Корея напала на Южную, Бёрджесс и его друг Маклин проявили большую активность. Бёрджесс предоставил мне аннотацию важных секретных документов. Составил он ее от руки, с добавлением своих комментариев о позиции британского правительства и возможности эскалации военных действий.

Маклин тоже прислал комментарии. Он был далек от оптимизма по отношению к американцам и посчитал их позицию «опасной и вредной» после того как Макартура назначили главнокомандующим[32]. Мне кажется, Дональд тогда впервые открыто заявил о своем антиамериканизме.

Через два месяца, в августе, когда напряжение между Западом и Востоком достигло предела, Бёрджесса назначили первым секретарем британского посольства в Вашингтоне. Этот пост он получил как последний шанс, дающий ему возможность отличиться в качестве дипломата. А он так и не использовал преимущества, которое предоставил ему такой счастливый случай. Спору нет — его начальство считало, что это назначение встряхнет Бёрджесса и он возьмется за ум. С виду идея неплохая, но почему выбрали для его назначения Соединенные Штаты, когда каждому было известно, что Гай Бёрджесс терпеть не может янки и с пеной у рта критикует американскую политику? Могу это объяснить только несколько своеобразным чувством юмора англичан, благодаря которому и Дональд Маклин стал начальником американского отдела министерства иностранных дел.

Лучше было бы направить Гая Бёрджесса в более подходящую страну, где он бросил бы пить. А в Америке его состояние только ухудшилось. Он стал настоящим алкоголиком. Никогда не был пьян в стельку, но всегда находился в подпитии, и это все замечали. Мы в МВД считали, что Вашингтон — самое неподходящее место для Гая, но все равно любая работа вне Лондона для него лучше, чем ничего. Нас не очень волновало его положение с точки зрения возможности получения информации, потому что в той критической ситуации мы все еще могли рассчитывать на Маклина.