Судьбы русской духовной традиции в отечественной литературе и искусстве ХХ века – начала XXI века: 1917–2017. Том 1. 1917–1934

В последних рассказах Городецкой, написанных уже в Англии, все отчетливее проступает новая тема: возрождающая сила проповеди и христианской любви («Гангстер»). Пасхальный рассказ «До гробовой доски» исполнен светлых тонов, его смысловым центром становится слово «надежда».

Занимаясь беллетристикой, Городецкая проявляет все больший интерес к философским предметам, к религиозному осмыслению художественного творчества. Она посещает Религиозно-Философскую Академию Н. Бердяева, становится одним из организаторов и активным участником Франко-русской студии (Studio Franco-Russe, 1929–1931)⁷⁵. В литературоведческих работах Городецкой ставятся вопросы о связях художественного творчества и веры – как в русской, так и во французской литературах. В 1930 г. в Клубе молодежи РСХД она прочла доклад о книге Гоголя «Выбранные места из переписки с друзьями»; на семинаре Н. Бердяева «Христианство и творчество» – доклады «Спасение и творчество» и «Духовная встревоженность в современном французском романе». В статье «Католическая литература» Н. Городецкая рассматривает беллетристику, преимущественно назидательного и душеполезного характера, основывающуюся на католическом мировоззрении. В первую очередь ее интересуют не художественные достоинства (как правило, невысокие), но тенденции, новые пути, которые нащупывают писатели. Автор констатирует наличие целого пласта «светской художественной католической литературы», которая, имея во Франции свою традицию, успешно живет и развивается. В статье «Спор поколений» рассматриваются тенденции современной французской литературы. Н. Городецкая обсуждает концепцию «беспокойства в литературе», выдвинутую Кремье, перспективы развития послевоенной литературы и присущие ей новые качества, в том числе тревогу и растерянность одних, пылкий призыв других, молодых литераторов, для которых авторитеты Жида и Пруста – мастеров психологического анализа – сменились именами Массиса и Бернаноса – писателей ярко выраженной католической ориентации, отстаивающих христианские ценности.

Значительное влияние на Городецкую оказал Шарль Пеги. Поэт и публицист Шарль Пеги (1873–1914) был личностью с оригинальными и подчас противоречивыми воззрениями. Член социалистической партии, он пытался соединить демократические принципы с традиционной католической религиозностью. Этот писатель, со своеобразным нервным, гибким стилем, стал вдохновителем целого поколения деятелей французской культуры, заново открывших для себя глубину, красоту и творческую силу христианства. Его наследие стало весьма популярным и в среде русской эмиграции.

На заседании Франко-русской студии 24 февраля 1931 г. Городецкая выступила с докладом о жизни и творчестве Шарля Пеги. Говоря о соотношении социального и конфессионального в философии Пеги, русская писательница обратила внимание на новые грани проблемы гуманизма: «…доведенные до крайности, гуманистические идеи ведут к христианству. Никакое образование не возносит человека на такую высоту и не дает такого центрального места в мироздании, как религия Бога, ставшего человеком. Пеги, который некогда упрекал Евангелие за то, что оно было безразлично к проблеме рабства, понял, что в настоящем христианстве не будет существовать ни рабство, ни королевская власть – но только братство, равенство в любви, в желании жертвы. Мы не находим в Писании решения социальных проблем, но эти проблемы начинают выглядеть иначе, окружаются новыми аспектами, если на них взглянуть с точки зрения Евангелия». Второй момент, отмеченный Городецкой в деятельности Пеги, – «восхитительное мужество», с которым он пытается понять причины дискредитации Церкви. В значительной степени этой дискредитации способствует духовная политика. Городецкая привела цитаты из Пеги, утверждавшего, что «политические силы Церкви были всегда против мистики, именно против христианской мистики» и что «христианство умирает не из-за научной критики, но из-за нехватки милосердия»⁷⁶.

Н. Городецкая находилась в постоянном духовном поиске. Она чувствовала истинность Евангельских заповедей, красоту, силу и подлинность христианства, но одновременно ощущала свою неготовность к молитвенному опыту и искала путь к Богу, признаваясь, что соединить Церковь (с ее догматами и канонами) с христианской идеей в сознании и практике нелегко. Об этом свидетельствует ее письмо к Н. А. Бердяеву, своему духовному учителю и наставнику, от 18 августа 1931 года: