Судьбы суровый матерьял…

Дед бабахнул из ружья!
Я бегу, собак шугая.
Соль-то горькая какая!
Добежать бы до ручья!

И в штанах, штаны спустив,
Прыгаю с обрыва в воду —
До чего ж люблю природу!
У ручья такой мотив!

Августовская морока,
Ветки ломятся в саду…
До зари еще далеко —
Вымокну – не пропаду!

…Вообще-то, зелены,
И вдобавок жаль штаны:
Сколько дырок хрыч наделал, —
Вредный, хуже сатаны!

Он, куркуль, средь бела дня
Не отходит от плетня.
Стану Павликом Морозовым —
Узнает у меня!

А беда горит огнем.
Ох, похоже, дело скверно.
Батя выпорет, наверно,
У него ремень при нем.

Всё припомнит – и «войну»,
И ружье, и папироску…
И пескарь меня за соску
Тянет, тянет в глубину.

«Я не был босяком, но бегал босиком…»

Я не был босяком, но бегал босиком…

Апрельская земля. Проталины черны.
Уже грачи в поля из южной стороны
Наволокли тепла, забот невпроворот!

Вот сели край села. Вот сели в огород.

Вот батя взял ружье. Вот целится, вот бьет.
И всё нутро мое ликует и поет!

И я бегом, босой – под гром весенних труб —
Тащу грача домой…

И мама варит суп.

«…Я ставил капканы, я целился влет…»

…Я ставил капканы, я целился влет,
Я острой пешнею распарывал лед,
Я жег керосин, я читал по слогам,
Я слушал, как холод гулял по ногам,
Когда красный сеттер распахивал дверь
В избушку, где жил я, как маленький зверь,
Зажатый снегами, покинут судьбой,
С чадящею в небо кривою трубой.

Красивое время! Эпоха печали!
Ни целых сапог, ни крыла за плечами.

Зола поутру. Выгребаю золу.
Горящие угли стекают во мглу
По длинным сугробам, туда, где заря
Ползет на курган сквозь броню января.
Стекают, шипят, в темноте пропадая.
Над мертвой трубою луна молодая
Скуластой казашкою треплет косу,
И звезды, как деньги, звенят на весу…

А мне-то – до них! Я золу высыпаю,
И печку топлю, и в тепле досыпаю…

Красивое время! Такое начало,
Что каждая жилка струною звучала!
И если прикрою глаза, то видна
Под чистыми звездами та сторона,
Где славился труд, поощрялись проказы,
Где боль выплавлялась в такие алмазы,
Что их не продать, не оправить в металл…

Там я человеком, наверное, стал.

«В чепрак завернусь поплотней, закимарю…»