Судьбы в режиме танго

— Ну, хотя бы давай вернёмся к боксу. Понимаешь, когда я им овладел? Когда я рос, у нас с тобой на Лахтинской, в домах неподалёку жил один человек. Из латышей. Ты его не знала… А он… Кстати, как раз японскую войну прошёл. Теперь занимался разными вещами. Но нас этот Освальд Карлович обучал бесплатно.

Тевлик снова устроился поудобнее.

— Мы даже между собой церемонии завели… Коля Лутонин, Лёва, Алёша, Даня… Митя Бурлаченко… Ну и я, конечно… Как пойдем гулять или купаться — обязательно выберем место. И боксируем между собой. Причём не понарошку. И с купанием точно так же. Хоть вода ледяная — а мы всё равно в Неву… И соревнуемся — кто дольше проплывёт. Хорошая школа… Кому в драках держаться помогала, а кому-то и в учёбе…

— Согласись, что из тебя всё-таки вышел студент, а не хулиган. И с твоими друзьями всё непросто.

— Но я же не революционер, курсистка моя милая. Положим, в мещане я тоже никогда не попаду… Просто люди у нас плохо понимают, какое это важное оружие — ясный практический ум. Человек на туманной поэзии далеко не уедет. Даже в наше поэтическое время. Это и Блок, мне кажется, осознал.

— А как тебе Гумилёв или Ахматова?

— Очень ясные люди. На мой вкус, во всяком случае. Всем бы так писать.

— Главное… Они — хозяева своей судьбе и своим чувствам. А дальше…

В дверь постучали.

— Извиняюсь, — промолвили из-за, видимо, достаточно тонкой двери.

— С добрым утром, Родя, — отозвался Тевлик. — Прости, что не впускаем. Что-нибудь случилось?

— Ничего, Толя. Но скоро постояльцы начнут просыпаться. А ты сказал предупредить.

— Спасибо.

— Не надо ли чего?

— Благодарю вас. Не беспокойтесь, пожалуйста.

— Родион, мы сейчас соберёмся и уйдём тихо. С тобой переговорю до ухода. Тогда и разочтёмся.

— Сделаем. Опять извиняюсь, барышня.

— Не за что. Спасибо вам, Родион.

Я, кажется, забыл упомянуть, что кровать стояла чуть ли не впритык к двери. Тесная меблирашка, что ж поделаешь.

— Любопытно, за кого он меня принял? — нарушила молчание Катя.

— Он же с нашей улицы. Поэтому просто и сознательно тебя не узнал. Парень вежливый. И не болтун.

— А почему я его не вспомнила?

— Так он живёт на том конце. И в наш дом редко заглядывал. Петербургская сторона — не деревня, Господи Боже!

— Ну да…

— Ладно, мне тебя ещё на вокзал провожать. И домой заехать. Чтобы оттуда уж тоже к маме на дачу. — А…

— А отец, я же говорил, ни о чём не спросит. Есть у него сейчас такая поговорка: «Тебе жить».

— Ну, Зоя меня покрывает ничуть не хуже. И я её, и кухарка нас… Да просто мама помешана на приличиях. По старой памяти. Но к тебе-то она хороша… А если ещё и примешь православие…

— Ты моя жена. По-другому я на тебя не гляжу.

— Да, слушай… У тебя ведь день рождения скоро.

— Это точно. Уже будет двадцать… А знаешь, я ведь набавлять себе год только перед тобой и отвык. Ты в игры играть кого угодно отучишь. Я вот тебя уважаю ещё и за это.

— А что тебе подарить?

— Сегодняшней ночи мне, что ли, мало?.. Любимая моя…

Помолчали.

— Знаешь, Катюша… Мы сейчас совсем нагие. Только под одеялом. Так вот, при умывании и одевании давай не будем отворачиваться. Друг друга мы рассмотрели и взяли. Теперь запомним. Ну… Сколько нам ещё жизнь отмерит красоты и счастья? Ты в чём-нибудь уверена?

— Только давай быстро. Ты сам говорил. Да, и постельное бельё здесь оставим. Если возможно.

— Конечно… «Ой, полным-полна коробушка…», — вдруг пропел Тевлик. И так же замолчал. Вдруг.

— Милый… Хорошо, что мы всё-таки счастливы.

— А ещё лучше, что знакомы с детства.

Анатолий Семёнович Субботовский отодвинул в сторону и бумагу, и авторучку. Он уже не раз замечал, что воспоминания ему из себя вытаскивать всё же трудно… И вот это… И об одном раненом, который умер у него на руках в 1915 году. И о жертвах одной газовой атаки… И о том, как Катя всем перестала писать… Или письма не доходили?.. Всё-таки наступил уже год семнадцатый…

К вымыслу прибегать не хотелось…

30.10–30.11.2018.

04.04.2019

Скрытая идиллия Рассказ

1

Этот типовой кирпичный дом достоинством в несколько этажей появился… Ну, сейчас можно сказать, что давно. Питерский пригород, по которому в своё время прошлась война, после 1945 года превращался в спальный район. Тогда дом и возник.

Он стоит на юго-восточном краю пригорода, за старинными въездными воротами. От них тянется к железной дороге шоссе…

Что это? Пробка? Значит, переезд закрыли. Кое-кто даже готов пробираться между машинами без чуткой страховки от светофора.

Ну а дом… Немного в стороне. За полосой зелени. Трава, кусты и деревья разрослись, но запущенной полосу всё же назвать нельзя. Это здешняя особенность: вроде бы что-то растёт, «не ведая стыда», и никто ни за чем не смотрит. Только на деле — и симметрия, и надзор есть за насаждениями.