Судебная машина

Прошло двенадцать миллиардов лет. Время и пространство переменились. Даже один этот отдельно взятый придаток общался, поддерживал партнерские или сопернические отношения примерно с пятьюдесятью миллиардами других придатков и индивидуумов. Наше комбинированное общество-разум имело контакты со всеми наличествующими разумными существами, причем один или два раза Наша память полностью стиралась. Большинство воспоминаний, хранящихся в архивах, имеют возраст более миллиарда лет. Если бы Мы сохранили связь с Библиотекой, я бы больше знал о своем прошлом. Тебя я просто оставил на память, вроде как талисман.

Ощущаю леденящий трепет. Пятьдесят миллиардов человек… или кем бы они ни были. Смутно вижу связи внутри общества-разума - парные, тройственные, тысячные, - как пережитки сексуальности и брака, так и те, что существуют лишь из соображений выгоды.

Вы с Елизаветой, - продолжает придаток, - развелись спустя десять лет после твоей записи. О причинах я ничего не помню. Это все, с чем мы можем работать.

От подобного известия мне становится вдвое больнее. Чувство оторванности от любимой возрастает и расширяется. Я хочу коснуться своего лица - проверить, не плачу ли. Руки проходят сквозь воображаемые кожу и кости. Мое тело давно уже обратилось в прах, и в пыль - тело Елизаветы. Что между нами сломалось? Она нашла себе любовника? Или я - любовницу? Я призрак. Что мне задело? Бывали трудные периоды, но никогда я не считал наш с ней союз - наш брак, это слово я намерен защищать и сейчас - временным. Но миллиарды лет! Мы стали бессмертными - она, быть может, в большей степени, нежели я, не знающий ничего.

- Зачем я вам? Что я должен сделать?

Договорить нам не удается. С ледником происходит нечто невообразимое. Со своего утеса - Наше тело наполовину вмерзло в отверделые деформированные данные - Мы видим, как пласты льда покрываются пузырями, как перегретое стекло. На поверхность вырываются гейзеры и тут же застывают причудливыми цветами. Прекрасная чума охватывает все вокруг.

Мы-общность понимает не больше моего.

Внизу, на холме, раздаются негромкие звуки. Мы-общность замечает излучение - гамма-лучи, бета-частицы, мезоны - и транслирует его мне.

- Что-то приближается, - произношу я.

* * *

Из облака творения и разрушения выходит Беркус. У него явно видны следы какого-то сбоя - он расточает слишком много энергии. Само его присутствие разрушает материю, из которой созданы Мы.

Четверо из семерых придатков ощущают эмоцию, укорененную в самых глубоких алгоритмах их прошлого. Страх. Троим эта физиологическая функция незнакома. Они испытывают умственную озабоченность с намеком на космическую грусть, как будто Нашу гибель можно сравнить с уничтожением естественных звезд и галактик. Несмотря на эти странные разногласия - признак нарушений Нашего внутреннего порядка, - Мы продолжаем придерживаться своего курса.

Беркус поднимается на холм.

Через свое окошко я вижу монументальное, жуткое создание, ярко сияющее, словно алмазы и полированное серебро, искрящееся насекомое, пробирающееся на острых ногах по оттаявшей почве. Вокруг него подымается пар. Его конечности не разваливаются, хотя вместо суставов зияют испускающие жесткое излучение люфты. Почва под Беркусом (так называет его Мы-общность) дрожит, как будто у Школьного мира есть мышцы, и мышцы эти сводит судорога.

Беркус останавливается и ощупывает Наше тело, которое намного меньше и слабее, быстрыми нейтронными вспышками. От этого оно теряет силы, панцирь проминается. Чувствуя повреждения тела, Мы-общность невольно транслирует мне эти ощущения, которые я воспринимаю как боль.

Внутри моего разума происходит взрыв. Вновь становится темно.

Беркус решает, что в дальнейшем приближении нет необходимости. Для Нас и Нашего тела это удача. Если бы дистанция между нами еще хоть немного сократилась, последствия были бы фатальны.

Зачем вы здесь? - передает Беркус.

Нам поручено провести наблюдения и доложить обстановку. Мы потеряли связь с Библиотекой…