Судебные ошибки

— Что-то писал тогда в участке. И никто не сказал мне, что это для суда. — В папке, разумеется, лежало подписанное предупреждение, что все слова Ромми могут быть использованы против него на суде. — И я ничего не слышал о наркотике. Это совершенно точно. Там полицейский говорил мне много чего, а я писал. Только не помню, чтобы писал что-то такое. Я никого не убивал.

— А почему вы писали то, что вам говорил полицейский?

— Да потому, что вроде обделался.

Одним из самых спорных доказательств на процессе являлось то, что Ромми наложил в штаны в буквальном смысле слова, когда ведший расследование детектив Ларри Старчек начал его допрашивать. Обвинению было разрешено предъявить грязные брюки Ромми как свидетельство сознания вины. Это стало одним из основных пунктов в многочисленных апелляциях Ромми, и ни один суд не мог заслушать этот пункт без хихиканья.

Артур спросил Ромми, не бил ли его детектив, не лишал ли еды, питья или адвоката. Ромми, хоть и редко отвечал прямо на вопросы, как будто не утверждал ничего подобного — только говорил, что старательно писал признание своей вины, в котором не было ни слова правды.

— Случайно, не помните, где вы были третьего июля девяносто первого года? — спросила Памела. Ромми непонимающе вытаращился на нее. Она объяснила, что хочет знать, не находился ли он в тюрьме.

— Раньше я не получал больших сроков, — ответил Ромми, явно подумавший, что все дело в его репутации.

— Да, не получали, — сказал Артур. — Но вы могли находиться под стражей, когда были совершены эти убийства?

— Кто-нибудь так говорит? — Ромми с доверительным видом подался вперед, ожидая подсказки. — Это было бы здорово.

Насчет третьего июля он не помнил, однако утверждал, что в те дни его постоянно забирала полиция, чем нисколько не помогал Памеле.

Сказать в свое оправдание Ромми, в сущности, было нечего. Тем не менее по ходу разговора он отрицал каждый пункт обвинения. Полицейские, которые произвели арест, утверждали, что нашли в кармане у Гэндолфа камею, принадлежавшую убитой женщине, Луизе Ремарди. Ромми сказал, что и это ложь.

— У полицейских уже была эта штука, когда они меня забрали.

Наконец Артур передал телефонную трубку Памеле для дальнейших расспросов. Ромми изложил собственную эксцентричную версию своей плачевной жизни. Он был внебрачным ребенком; мать его, которой было четырнадцать лет, пьянствовала во время беременности. Любить сына она не могла и отправила его в Дюсабль, к деду с бабушкой по отцу, религиозным фанатикам. А те считали суровое обращение неотъемлемой частью веры. Ромми вел себя не дерзко, но странно. Его признали умственно отсталым, в школе он не успевал. И начал вести себя дурно. Крал с раннего возраста. Пристрастился к наркотикам. Связался с другими никудышными ребятами. Таких Ромми — белых, черных и коричневых — в тюрьме было полно.

Адвокаты провели с Гэндолфом больше часа, наконец Артур поднялся, пообещав, что они с Памелой сделают все возможное.

— Когда снова приедете, прихватите подвенечное платье, идет? — сказал Ромми Памеле. — Священник здесь есть, он все сделает как надо.

Ромми тоже встал, надзиратель вскочил и ухватил цепь, которая обвивала талию Ромми и соединялась с наручниками и ножными кандалами. Через стекло Артур слышал болтовню Ромми. Они настоящие адвокаты. Девушка выйдет за него замуж. Они вытащат его отсюда, потому что он невиновен. Надзиратель, видимо, относился к нему хорошо, он снисходительно улыбался и кивнул, когда Ромми попросил разрешения повернуться. Ромми прижал бледные ладони к стеклу и громко произнес, чтобы его услышали за перегородкой: «Спасибо за то, что приехали, и за все, что делаете для меня. Большое спасибо».

Артур с Памелой молча шли к выходу в сопровождении надзирателя. Когда вышли на свежий воздух, Памела с облегчением повела плечами, и они зашагали к машине Артура. Памела, как и следовало ожидать, продолжала думать о защите Ромми.

— Разве он похож на убийцу? — спросила она. — Он со странностями. Но неужели убийцы бывают такими?

Она хороший адвокат, подумал Артур. Когда Памела подошла к нему и вызвалась заниматься этим делом, он решил, что она еще совсем неопытная и от нее будет мало пользы. Взял он ее в помощницы из нежелания разочаровывать кого бы то ни было. Ну и то, что она красивая и незамужняя, отнюдь не являлось препятствием. Вдобавок Памела оказалась талантливой, что лишь увеличило ее привлекательность.

— Знаешь, — сказал Артур, — я вот только не могу представить его твоим мужем.

— Разве это было бы не забавно? — спросила Памела со смехом. Она была настолько красивой, что подобные вещи не могли ее задеть. Мужчины, догадался Артур, в ее обществе часто говорили глупости.

Они перекинулись несколькими шутками, и Памела все еще в юмористическом настроении сказала:

— Я, кажется, в последнее время не могу встретить никого подходящего, но это, — она указала вдаль, в сторону шоссе, — слишком дальний путь, чтобы проделывать его по вечерам каждую субботу.