Судебные речи известных русских юристов

По вопросу об этом стакане чаю показания свидетельниц Бурыковой и Гребеньковой на суде, в Ростове и здесь, существенно разошлись с тем, что они говорили на предварительном следствии. "Стакан был немного отпитый" — значится в протоколе судебного следствия. По требованию прокурора, эти письменные показания были оглашены, причем внимание ваше и было обращено на это разноречие. Не останавливаясь на объяснении свидетельниц, что следователю они говорили не об отпитом, а о полном стакане, я принципиально такой способ проверки свидетельских показаний считаю совершенно неправильным: ведь судебное следствие имеет своим назначением проверку данных, собранных на следствии предварительном, а не наоборот, и, конечно, показанию, данному свидетелем сознательно, обдуманно после клятвенного обещания, в торжественной обстановке суда, при перекрестном допросе сторон, должно быть отдано предпочтение перед показанием, отобранным в камере судебного следователя, единолично, с глазу на глаз, часто спешным и необдуманным и, как в настоящем случае, по неграмотности свидетельниц, или непроверенным и неподписанным.

На суде обе свидетельницы после весьма утомительного и привязчивого допроса твердо стояли на том, что стакан был принесен из спальни больного неотпитым, полным. Но, вдумываясь в прежнее показание о "немного отпитом стакане" и соображая, что больной лежал в четвертой от столовой комнате и что промежуточные комнаты не были освещены, легко допустить, что стакан или не был долит до краев, или же немного расплескался, когда его несла туда и обратно Александра Егоровна. И вот недолитый или расплескавшийся стакан мог показаться "немного отпитым". Прокурор находил, что план преступления был подробно обдуман подсудимыми; поэтому, если бы в стакане чаю была отрава, то ведь можно бы было в другой комнате долить его водой и тогда никаких уже подозрений не могло бы возникнуть.

Но пусть стакан был принесен в столовую отпитым — охотно делаю обвинению и эту уступку. Важно не это, важно, что он был оставлен там. Александра Егоровна, оставив его на столе, перед Бурыковой и Гребенковой, сама тотчас же опять уходит к мужу, и только через 1/2 часа, убирая посуду, Требенкова вылила в полоскательную чашку чай из его стакана. Чай сладкий, внакладку, а прислуга, приученная к "прикуске", так падка ведь до всего с хозяйского стола, ведь одна из них — или девочка Дуня, или старуха Гребенкова — могла соблазниться сладким чаем и с жадностью его выпить! Ведь оставляя отравленный чай, подсудимая подвергала опасности еще две человеческие жизни! Пусть это злодейка, для которой две лишние жизни не в счет, но ведь тут являлась опасность для нее самой: отравление прислуги неминуемо обнаружило бы и приписываемое ей теперь отравление мужа! Значит в стакане чаю не было отравы, иначе она не оставила бы его с таким непостижимым спокойствием в столовой; значит, единственный указанный обвинением способ совершения преступления должен быть отвергнут как противоречащий всей обстановке события.

Когда вечером больному стало дурно, жена немедленно посылает за Португаловым, который ровно в восемь часов уже был около больного. Что же свидетельствует это приглашение доктора, как не желание помочь больному, как не полнейшую невинность подсудимой? Португалов прописал несоответствующее лекарство, но причем же тут она? Важно то, что приглашая врача, она спасает больного или по меньшей мере, обнаруживает причину внезапной его болезни, и таким образом, сама разрушает преступный свой план и уличает в тяжком преступлении, губит себя. И разве в расчеты отравительницы, приглашающей для отвода подозрения к больному врача, может входить невежество врача, не умеющего распознать характерных симптомов отравления? Обвинительная власть, усматривая в этих действиях подсудимой маскирующую преступление декорацию, полагает, что помощь все равно была уже несвоевременна. Но Португалов приехал через пол, много — через три четверти часа после предполагаемого отравления, а выкачиванием желудка отравленный может быть спасен еще гораздо позже. Нет, не отвод здесь глаз, не такими рискованными средствами маскируется действительное преступление! Во всяком случае, чтобы утверждать, что, приглашая врачей, подсудимая хорошо знала о бесполезности этой меры для спасения отравленного мужа, нужно предполагать, что с медицинской наукой, с действием мышьяка на организм она была знакома не менее, чем, например, наши, так резко несогласные между собой эксперты.