Судьи и заговорщики: Из истории политических процессов на Западе

3 июня 1899 г. в Лондоне Эстергази дал интервью корреспонденту «Матэн». Он снова подтвердил, что является автором «бордеро» и что Сандерр, Бийо, Буадефр и Гонз знали об этом с самого начала. В тот же день, 3 июня 1899 г., кассационный суд единодушно постановил, учитывая вскрывшиеся факты, аннулировать приговор 1894 г. и — уступка националистам — передать дело на новое рассмотрение военного трибунала’[445]. Несмотря на лихорадочную агитацию, манифестации, погромы «изменников», положение антидрейфусаров стало очень непрочным. Первоначально в правых партиях усилились крайние, экстремистские элементы[446], но потом даже многие консервативные деятели типа Пуанкаре и Барту сообразили, что дальнейшая безоговорочная защита махинаций скомпрометировавших себя главарей военщины может повредить их политическому будущему, и в своих выступлениях изменили тон[447].

В церковных кругах, в частности среди иезуитов, тоже стали опасаться, как бы «дело Дрейфуса» не превратилось в бумеранг, который ударит по клерикализму, и пытались поэтому нащупать почву для соглашения с дрейфусарами[448]. Беспокойство стал негласно выражать даже папа Лев XIII[449]. Начались всевозможные передвижки и тайные сделки среди различных группировок дрейфусаров и антидрейфусаров, многие из них по беспринципности и карьеризму вполне стоили друг друга. 25 июня 1899 г. был образован кабинет В аль дека-Руссо, именовавший себя правительством «защиты республики». В него наряду с военным министром Галиффе — одним из палачей Парижской коммуны — впервые вошел оппортунистам настроенный социалист Мильеран.

И вот наконец 7 августа 1899 г. открылись заседания военного суда в Ренне, куда Дрейфуса доставили с Чертова острова. «Он выглядит стариком, стариком 39 лет», — писал корреспондент «Таймс». Процесс велся с откровенным пристрастием. Генералы и офицеры, выступавшие свидетелями, ежедневно держали совет, распределяя задания. Другие офицеры — члены военного трибунала прилагали немалые усилия для претворения этих планов в жизнь. Суд ставил всяческие рогатки защите. Чуть ли не третируемые генералами, семеро судей являли собой жалкое зрелище[450]. Прокурор майор Карьер выглядел просто ординарцем «свидетеля» — генерала Мерсье. Ряд свидетелей-офицеров теперь, в Ренне, повинуясь дирижерской палочке генералитета, показывали прямо противоположное тому, что говорили ранее. Военные пытались бросить тень на все действия Пикара, обвиняя его в подлогах, которые столь обильно фабриковал Генеральный штаб. Генерал Роже, холеный шестидесятилетний жуир, сидевший по правую руку Мерсье, то пытался запутать, сбить с толку свидетелей защиты, то сам старался сплести новую сеть лжи, куда был бы затянут обвиняемый. Или еще один генерал, Делуа, длинный, худощавый, на коротких ножках, с плешивой головой в форме редьки, старавшийся, панибратствуя с судьями, убедить их в том, что выдать секреты «бордеро» мог только артиллерист Дрейфус.

Еще до открытия процесса Мерсье громогласно объявил, что он на этот раз скажет абсолютно все. Это «все» на деле оказалось более чем легковесным. Генерал не смог изобрести ничего более остроумного, чем объявить подложными все документы, сличение которых с «бордеро» выявило, что его автором был Эстергази. Письмо с фразой «эта каналья Д.», конечно, относится к Дрейфусу. Бывший военный министр пустился на такой подлог, на какой не рискнул никто из его коллег. Он объявил, что в 1894 г. окончательно убедился в виновности Дрейфуса после прочтения документа, касающегося железных дорог. Ложь была особенно грубой, так как бумага эта была написана в марте 1895 г., когда Дрейфус уже находился на Чертовом острове, и лишь благодаря фальсификации документа, совершенной Анри, отнесена к весне 1894 г. Мерсье уверял, будто из-за захваченных тайных документов, уличавших Дрейфуса в шпионаже, в начале 1895 г. Германия грозила войной (Казимир Перье, бывший в 1895 г. президентом, опроверг это, обвинив генерала во лжи). Даже крайне правая газета «Оторите» 15 августа писала с горечью: «Если нет другой амуниции, не стоит инсценировать такие процессы»[451]. Не лучший вид имел и генерал Буадефр, ссылавшийся на показания Лебрена-Рено. Был подготовлен целый парад сознательных или бессознательных лжесвидетелей. Бывший австрийский офицер Чернуский уверял, будто, еще находясь на службе, он узнал от своего друга — высокопоставленного военного, что Дрейфус являлся наиболее важным агентом во Франции. Возникло серьезное подозрение, что эти показания Чернуского были оплачены «секцией статистики» Генерального штаба. Последующая проверка — уже в 1904 г. — выяснила, что действительно производились траты на неизвестные цели.