Судья

Он курил на парадном крыльце, переполненный гневом, за которым скрывалось отчаяние. Черт бы побрал их всех! Шагу нельзя ступить, чтобы не наткнуться на сволочь. Но тошно от другого. Все эти ублюдки, с точки зрения общества, живут правильно. У них — деньги, успех, власть. И для всех они — «хорошие люди». Тогда как он — честный идеалист — для других не более чем наивный дурачок. Ничего у него нет, никогда не было и не будет. Он слишком слаб, чтобы бороться, и слишком глуп, чтобы поудобнее устроиться в жизни. То, что он успешно провел операцию по ликвидации Белкина — счастливое стечение обстоятельств, не более того. Его личной заслуги в этом практически нет.

Из парадной вышел Чернухин. Увидев Быстрова, поскорее отвернулся. Пройдя двадцать шагов вдоль здания, скрылся за углом, направляясь к автостоянке.

Отбросив сигарету, Быстров последовал за ним.

Осторожно выглянул из-за угла.

У черного лимузина стояли Чернухин, полковник и Баринов в черных очках и темном шерстяном пальто. Они о чем-то переговаривались, и иногда пустую автостоянку оглашал их общий смех.

Говорили десять минут, ни от кого не скрываясь, и даже успели покурить — Чернухин с полковником — сигареты, Баринов — жирную вонючую сигару.

В конце беседы партнеры обменялись рукопожатием. Баринов передал Чернухину что-то — металл холодно блеснул в лучах слабого осеннего солнца. Быстров, напрягая зрение, разглядел ключи с брелоком.

Чернухин с полковником распрощались. Полковник направился к зданию отделения. Чернухин подошел к новенькому, бутылочного цвета «БМВ». Открыл дверцу, сел за руль. Любовно погладил рулевое колесо.

Словно почувствовав чей-то взгляд, вскинул голову. Глаза нервно шарили взглядом по автостоянке.

Быстров отпрянул за угол. Прижался спиной к стене. Сердце судорожно билось в груди.

В кабинете Быстров сразу направился к сейфу. В голове билась настойчивая мысль.

Он открыл сейф.

Молоток удобно лег в руку. Быстров сглотнул тошноту, глядя на въевшиеся в дерево пятна крови.

Он чувствовал, как в пальцы, сжавшие рукоятку молотка, проникает и перетекает в сердце холод. Не физической — духовной природы, он заполнял внутренности, убивая все мысли и чувства, кроме ощущения своей несокрушимой правоты.

Быстров выпрямил спину, расправил плечи. Взгляд стал жестким и холодным. Губы тронула недобрая улыбка, отчего лицо обрело угрюмое выражение.

Майор чувствовал, как молоток подчиняет его себе. Он был тяжелым, кажется, весил тонну. Тяжело было иметь его у себя, просто держать в руке. Тяжело и сладостно. Нужна стальная воля, чтобы не сломаться под тяжкой ношей молотка. Только сильный человек сможет владеть орудием справедливости. Слабый — погибнет. Молоток будет владеть им.

Этот атрибут власти иссохших в склепах правителей уже многие тысячелетия странствует по свету, переходя из рук в руки. Он ищет Хозяина — того, кому молоток предназначен с начала времен, кто одолеет его великую силу. Скольких ослепленных гордыней безумцев молоток погубил, лишив силы в самый ответственный момент? Они не были достойны. Не были сильными — лишь мнили себя таковыми.

Открылась дверь, и дежурный деликатно кашлянул. Быстров с той же змеиной улыбкой повернулся к двери. Молоток он держал у груди. Дежурный его не увидел.

— Зимина привезли. Вас просят пройти в кабинет.

— Хорошо, — Быстров кивнул. — Я сейчас.

Дежурный удалился. Во время обмена репликами Быстров кое-что узрел. Дежурный, прознав, что его девушка беременна, столкнул ее с эскалатора, чтобы спровоцировать выкидыш.

Его улыбка стала шире. Он с любовью смотрел на молоток.

Вошел Чернухин.

— Ты все еще здесь, — он скривился. — А я думал, ты уже помчался к Баринову с ордером на арест.

— Знаешь, — сказал Быстров с оживленной улыбкой. — Я тут подумал, и решил, что ты прав. Прав во всем. Я действительно лезу не в свое дело.

Он приблизился к Чернухину. Тот отступил на шаг. На лице читалось сомнение.

— Я всегда знал, ты умный мужик, — Чернухин настороженно улыбнулся, пристально глядя на Быстрова. — Значит, все в порядке?

— Более чем, — Быстров хлопнул Чернухина по плечу. — Давай после работы закатимся ко мне. Пропустим по маленькой. Что скажешь?

Чернухин рассмеялся.

— Это по-нашему!

Он подошел к столу, начал собирать бумаги.

Быстров остановился у Чернухина за спиной, глядя прямо на крепкий затылок. Сердце сковал космический холод.

«Ну вот и все», подумал он, поднимая молоток над головой — тот вдруг отяжелел, и Быстрову казалось, это молоток поднимает его руку.

Чернухин взял со стола документ, начал читать, шевеля губами. Поскреб пальцами заросшую щетиной левую щеку.

«Давай», думал Быстров, разглядывая красные пятна на шее Чернухина — раздражение после бритья. «Кончай его».

В его голове раздался страшный вопль, и майор обрушил молоток на голову Чернухина.

Чернухин обернулся. Округлил глаза.

— Вова? Ты чего такой бледный?

Быстров, с отчаянием глядя на него, опустил молоток. Каждая мышца его тела нервно дрожала. Холод в груди исчез, и потоком хлынули в сердце раскаяние, ужас от того, что он чуть было не совершил.

— Ничего, — Быстров тронул лоб. — Худо мне.