Судья

Тот кивнул. Забавляясь, но с усталой скорбью, сказал Баринову:

— На колени, Подсудимый!

Баринов почувствовал, как бетонный пол качнулся под ногами. Что-то невидимое ударило его под коленки, и он упал на четвереньки.

— Что Мне сделать с ним? — спросил Андрей, с ленивой грацией прохаживаясь по сцене. Некоторые люди перестали смеяться: у него в затылке зияла небольшая дыра, в которую мог просунуть кулачок годовалый ребенок. Сквозь дырку проглядывал дрожащий серо-красный мозг.

Андрей пнул Баринова по ребрам. Тот, издавая стон, повалился на бок. И остался лежать, слабо покряхтывая, словно пытался вымолить жалость. Толпу его кряхтенье разозлило еще больше. Некоторые бросились к эстраде, намереваясь разорвать Баринова голыми руками. По знаку Андрея апостолы оттеснили этих людей, среди которых была и поруганная Бариновым девушка. Один пытался сопротивляться, лицо мужчины выражало безумную радость. Бритоголовый впечатал кулак ему в лицо. На землю с двумя выбитыми зубами пролились капли крови.

Андрей, кривясь, выждал, когда волнение уляжется, и повторил вопрос:

— Что Мне делать с этим человеком? Должен ли Я убить его?

Люди молчали. В звенящей тишине прозвучало одинокое «Нет!». Но Андрей, мигом вычислив в людской массе кричавшего, спросил:

— Что Я должен делать?

— Отдай его под суд!

— Суд вам не поможет. Забудьте о суде. Судьи куплены этим человеком!

Толпа на миг затихла.

Люди неуверенно переглядывались.

На лице Андрея, несмотря на белые сияющие одежды, вновь появилось злобное нетерпение.

— Вы трусы! Вы боитесь перемен! Проснитесь! Люди вы или трупы?

Та самая женщина, которая возмущалась надругательством над мертвым юношей, закричала:

— Ты предлагаешь нам позволить Тебе убить Баринова, чтобы зажить счастливо! Это сумасшествие!

Андрей благодарно кивнул.

— Спасибо тебе за эту реплику. Твой ум вызывает восхищение.

Он обвел толпу глазами.

— Слушайте Меня! Вот в чем смысл хаоса.

Все мечтают о счастливой жизни, порядке и гармонии. Но еще великий Достоевский писал, что гармония покупается кровавой ценой.

Для того, чтобы искоренить несправедливость и построить Царство Добра и Света, нужны двое, что принесут себя в жертву. Один — отдаст свою жизнь ради того, чтобы другие жили счастливо. Любовь, счастье, благополучие, добро — покупаются жертвой. В жертву приносят доброго, невинного человека, который чужой всем и ненавидим всеми. На это Я не могу пойти, поэтому решил избрать в жертву подонка. Добрым и невинным человеком его назовет разве что сумасшедший, но у Баринова есть несомненное достоинство — он всем чужой. Уверен, по нему никто не прольет ни слезинки.

Вторая жертва — тот, кто приносит в жертву первого. Тот, на кого все свалят, кто примет вину на себя. Ради того, чтобы другие наслаждались счастливой жизнью в мире и согласии.

В голосе Андрея звучала мрачная ирония. Ира, каким бы чужим Он ей ни казался, на миг посочувствовала Судье. Он казался одиноким и усталым.

— Друзья Мои, вы видите, что Я преследую благие цели. Я не хочу власти. Я не желаю никому Зла. Все, чего Я жажду — справедливость.

Красивое лицо Андрея исказила печальная улыбка. Ира смотрела на это красивое лицо, испытывая гамму неясных чувств. Андрей, ощутив ее взгляд, повернул голову. И будто заглянул Ире в душу своим косящим глазом. Взгляд его был ласков. Ира, против воли, неуверенно и ободряюще улыбнулась в ответ.

Он… подмигнул ей.

— Черт возьми, что там происходит? — сквозь зубы сказал Павел.

— Там Баринов. Судья бьет его.

В голосе Инны не было ни ужаса, ни злорадства.

Быстров, округлив глаза, напряженно вглядывался в происходящее.

— Они собираются убить его! — выдохнул он.

Павел нахмурился.

Быстров, чертыхаясь, начал по рации отдавать распоряжения.

Павел и Инна с тревогой следили за развитием событий.

— Так что Мне сделать с этой мразью? — вновь обратился к толпе Андрей.

Последовала пауза. Зловещую тишину разбил очередной раскат грома — глухой, далекий и, как понимала Ира, один из последних. Черные тучи уносило к востоку.

Она вертела головой, вглядываясь в лица людей. В некоторых узнала своих соседей. С другими она здоровалась на улицах, в очередях, в автобусе.

Ее прошиб холодный пот, когда раздался первый, слегка истеричный, крик:

— Убей его!

Люди начали озираться в поисках кричавшего, но тут же с разных сторон обрушилось:

— Убей!

— Убей!

Толпа пришла в бешенство. Волна безумия шла от человека к человеку, и отдельные слабые протесты, полные смятения и ужаса, потонули в общем мощном хоре:

— УБЕЙ! УБЕЙ! УБЕЙ!

Ира почти оглохла от криков.

Она не верила ушам.

«Это все потому, что Он у нас на глазах убил того парня», рассеянно подумала она. «Люди испуганы. Они устали».

Все, кто стоял с боков, перед ней и позади, подхватили: «Убей!».

Ира почувствовала, как ее сметает волна криков, и возбуждение толпы проникло в нее. Невозможно было стоять и ничего не делать. Бежать? Нет, там стена. И еще раньше ее раздавят в толпе.