Судья (Адвокат-2)

— Ну, допустим, заколотишь. Если сможешь… Званцев навис над ним, ловя взгляд. Дыхание его стало прерывистым.

— Ты… ты как посмел Катьку тронуть?! Сергей кивнул и достал сигарету. Закурил и ответил с демонстративным спокойствием:

— Катя мне жена.

От этих слов Олег даже отшатнулся, а потом затряс головой.

— Что?! Ты что, урод, спятил или прикидываешься?

Сергей невозмутимо курил, стряхивая пепел на пол.

— Катя мне жена.

Званцев грохнул кулаком по стойке и заорал во весь голос:

— Дурочку валяешь? Катя — моя жена, слышишь ты, урод, мо-я!!

Челищев покачал головой:

— Была. Она не любит тебя. Олег шумно выдохнул и сказал почти нормальным голосом:

— Все, ты — покойник. Я — не Пушкин, обойдусь без лирики. Ты, сука, всех продал — меня, ее, да и себя тоже… Сергей упрямо покачал головой:

— Она не любит тебя. Если б любила — не стал бы твой сын по бабкам мыкаться…

— Что?! — Вот этого Званцев никак не ожидал, поэтому растерялся и остановил руку, уже готовую вцепиться Челищеву в горло:

— Какой сын? Что ты мелешь?

— Твой сын, — ответил глухо Сергей. — Ему семь лет, живет у бабушки в Приморско-Ахтарске. В прошлом году в школу пошел. А родился он через девять месяцев после того, как ты в 84-ом в Москве Катьку изнасиловал… Тебе она про сына ничего не сказала, потому что не любила тебя, не верила… А мне сказала. Я… — договорить Челищев не успел. Званцев, зарычав, ударил ногой по стулу, на котором тот сидел. Сергей растянулся на полу.

— Все, пиздец тебе, урод!! Катька — моя жена, я ее не насиловал, слышишь ты!!

Рука Олега обхватила горлышко бутылки, но в этот момент снаружи послышался какой-то шум, и в бар ввалился толстый крупье с вытаращенными глазами:

— Менты! ОМОН! Облава!

Олег выругался и быстро оглянулся, потом подскочил к тумбе стойки бара, нащупал какую-то кнопку и сдвинул тумбу в сторону. На том месте, где она стояла, в полу открылась темная дыра. Званцев схватил Сергея за шиворот и буквально скинул его в эту дыру, а потом и сам прыгнул туда же, сделав крупье на прощание страшные глаза. Крупье, пыхтя от натуги, поставил тумбу на место, вытер рукавом выступивший на лбу пот и повернулся к дверям, пытаясь вылепить из непослушных губ некое подобие приветливой улыбки.

— На пол! На пол, сучара! — зарычали сразу несколько шкафообразных омоновцев в камуфляже, врываясь в уютный бар, и толстый крупье понял, что улыбался он зря.

Машина, в которой находился Антибиотик, проезжала мимо станции метро «Озерки», когда зазвонил радиотелефон. Виктор Палыч нахмурился и нажал кнопку приема:

— Ну?

Видимо, абонент рассказывал о чем-то неприятном, потому что лицо Антибиотика перекосилось и покраснело от гнева:

— А откуда они взялись?! С неба прилетели?! Откуда они узнали?! Блядство какое… Кумовского ищи, слышишь? Разорву подлюг…

Виктор Палыч в сердцах швырнул трубку на заднее сиденье и сказал с жутковатой ласковостью:

— Разворачиваемся, Васенька. Нельзя туда, мусора понаехали… Кто навел?! Что за блядство творится!

(Виктор Палыч напрасно подозревал обслуживающий персонал «свинарника» в стукачестве — по крайней мере, до облавы они были перед ним чисты, как олимпийский снег. Милицию на ферму навел Званцев, сам того не подозревая. После того как он вышел из «Крестов», за ним была пущена наружка, сработавшая на удивление грамотно и профессионально, хотя в последнее время в этой службе проколы были скорее закономерностью, нежели случайностью — не хватало людей, машин, бензина, да и средства связи были допотопными и все время выходили из строя.)

Антибиотик возвращался на свою конспиративную квартиру в самом мрачном расположении духа — у него всегда портилось настроение, когда что-то шло не так, как он задумывал, даже если дело касалось мелочей. Милицейский же налет на свинарник мелочью считать было нельзя — во-первых, придется искать там ментовского «барабана», а во-вторых, могла порушиться вся закрученная Виктором Палычем комбинация. Расчет на устранение одного из Адвокатов мог обернуться тем, что из игры выпадут оба…