Судить буду я

Прокурор кинулся в другую комнату, к другому телефону, и на­брал номер на Ленинградской. Он еще не успел спросить, как дежурный офицер сразу выпалил:

– Товарищ Камалов, это тот самый адрес, заброшенный дом с телефоном-автоматом, откуда Шубарину не раз звонили, на Луначарском шоссе… – но Ферганец уже положил трубку.

– Быстро вниз, заводи машину, – приказал он Нортухте, а сам бросился вначале к серванту, оттуда достал именной пистолет, а затем к платяному шкафу, откуда вытащил автомат, оставшийся со дня покушения на него на трассе Коканд-Ленинабад, и кинул­ся вслед за шофером.

Включив на всю мощь милицейскую сирену, «Волга» рванула в сторону Кибрая. Минут через двадцать, выключив сирену и пога­сив огни, они подъезжали к дому, за которым полковник Джураев давно установил догляд, но после отъезда Шубарина в Италию никто сюда не наведывался и никто не пользовался хитрым теле­фоном. Сегодня, видимо, Джураев оплошал, ослабил бдитель­ность, снял наблюдение. Оценив обстановку во дворе, подошли к дому. Кругом стояла тишина, и ничто не напоминало засаду. Дверь оказалась крепкой, из толстой лиственницы, и на висящем замке. К тому же открывалась наружу, и вышибать ее пришлось бы долго и шумно. Нортухта, с автоматом в руках, показал взглядом на окно, его и решили выбить. В теплых краях рамы хлипкие, одинарные, от удара прикладом она вывалилась, и Камалов с Нортухтой нырнули следом в оконный проем. Ворвавшийся первым шофер отыскал в темноте выключатель. В просторной захламленной комнате с пустыми бутылками на неубранном столе никого не было, и они кинулись в смежную, откуда раздался стон.

Возле телефона-автомата давнишней конструкции, помнившего еще пятнашки пятидесятых годов, прибитого над обшарпанным письменным столом, чтобы можно было разговаривать сидя и де­лать записи, в луже крови почти нагишом лежал Шубарин. Следы пыток изменили его до неузнаваемости, но это был Артур Алек­сандрович. Камалов рывком оказался рядом и, положив голову Шубарина на колени, не обращая внимания на кровь, пытался привести его в чувство.

– Артур, я здесь… Артур, очнись, рядом я, Камалов…

Нортухта снова бросился к выбитому окну и вернулся с наша­тырным спиртом из автомобильной аптечки, Камалов показал ему взглядом на телефон с болтающейся трубкой и сказал:

– Срочно вызови сюда реанимационную машину, позвони Саматову, чтобы приготовили палату в госпитале КГБ и собрали консилиум, мы будем там через полчаса.

Видимо, сильный раствор нашатыря подействовал или Шубарин слышал разговор, он вдруг открыл заплывшие в страшном крово­подтеке глаза и прошептал:

– Спасибо, вы всегда успеваете вовремя…

Камалов понимал: пока Шубарин в сознании, надо что-то уз­нать, чтобы действовать, в еще раз поднес тампон к лицу Артура Александровича.

– Где мы просчитались? Почему?

– Не просчитались. Сенатор увидел Стрельцова в аэропорту, – выдохнул с трудом меж выбитых зубов Шубарин.

– Чего они хотели?

– Узнать, почему Стрельцов следовал за мной и что меня связывает с вами и с Саматовым, а еще их интересовало, почему оказался в Италии Анвар Абидович.

– Они добились своего?

– Нет. Вы же видите. Я сказал, что, может, КГБ пасет меня самого и что не знаю никакого Стрельцова. А насчет Анвара Абидовича я сказал, что за деньги устроил тому миланские канику­лы. Вы уж срочно переведите его куда-нибудь, иначе сегод­ня-завтра они доберутся до него, а он пыток не выдержит… Я думаю, дело с партийными деньгами мы еще провернем.

На краю жизни он думал о бывшем патроне и не забывал о своем долге, даже такие страшные пытки его не остановили. У Камалова от волнения навернулись на глаза слезы…

– Какие деньги, Артур, успокойся, а Тилляходжаевым мы с Са­матовым займемся, я обещаю. Потерпи, сейчас «скорая» прибу­дет…

Чувствуя, что Шубарин пытается что-то сказать, борясь с уходя­щим сознанием, Камалов вновь поднес тампон с нашатырем. Шубарин вздрогнул, чуть приподнялся и слабым, едва заметным движением поломанной руки показал в дальний угол.

– Там какую-то девушку час назад привезли, когда ее вносили, я и очнулся, увидел над собой телефон.

Прокурор, осторожно положив под голову Артура Александ­ровича свой пиджак, медленно направился в угол. Он уже до­гадывался, кто эта девушка. Когда он откинул грязное одеяло, увидел лежавшую навзничь Таню Шилову. Она была мертва. Он долго, в оцепенении, на время забыв про Шубарина, смотрел на ее прекрасное молодое лицо, застывшее словно в недоумении – за что? И вдруг, сжав кулаки, он дико, с надрывом, закричал:

– Ну все, гады, оборотни проклятые, теперь судить буду я…

Потом почти одновременно подъехали реанимационная и «ско­рая» из госпиталя бывшего КГБ, Нортухта монтировкой сорвал замок с двери, и Камалов сначала вместе с врачами вынес Шубари­на, а затем сам, один, Татьяну. Как только машины уехали, шофер спросил застывшего в прострации прокурора:

– Хуршид-ака, куда вас теперь доставить – к Саматову, он просил заехать или позвонить, или вначале в госпиталь, определим Артура Александровича окончательно?