Судить буду я

Первый этаж помпезного здания, облицованного газганским мрамором, занимал ОБХСС, и взвинченный Джураев, заметив на одной из дверей табличку «Кудратов В.Я.», решительно дернул ручку на себя, может, этот блатной майор, отиравшийся возле сильных мира сего, мог прояснить ситуацию, в розыске ведь «а вдруг» имеет свою логику.

Хозяин кабинета, увидев полковника, сорвался с места, и лицо его засветилось льстивой улыбкой. На Востоке уважают силу, а Джураев олицетворял ее, у многих облеченных властью людей его фамилия вызывала зубовный скрежет. О его храбро­сти, неподкупности ходили легенды, редкий случай, когда чело­век из органов пользовался авторитетом и в уголовном мире, и среди своего брата милиционера. Кудратов кинулся к полков­нику не только по этим причинам, он помнил, не подоспей вовремя Джураев со своими ребятами, вряд ли он остался бы жив, когда на его дом «наехали» рэкетиры.

– Везучий ты человек, – начал с порога полковник, – зашел тебя поздравить, твои обидчики оба уже на том свете…

Видя удивление на лице обэхээсника, пояснил:

– Ну, Варлама ты пристрелил сам, а Парсегян вчера умер в следственном изоляторе КГБ…

– Как умер? – переспросил тревожно Кудратов, и полков­ник сразу понял, что он действительно не знал о смерти Беспа­лого.

– Я вижу, ты не рад? – безжалостно добавил Джураев.

– Я не знаю ничего о смерти Парсегяна, клянусь вам! – взмолился майор.

– Хорошо, поверил. Но если узнаешь, позвони, чтобы я не думал, что его смерть выгодна тебе. – Вставая, задал еще один вопрос: – Скажи, откуда у тебя нашлось 225 тысяч на машину? О стоимости мне Парсегян на допросе сказал…

– Тесть дал, – ответил, не моргнув глазом, Кудратов, – вы, наверное, его знали?

Но намек на некогда высокое положение тестя полковник не оставил без едкого комментария, злость от бессилия сегодня особенно душила Джураева.

– Знал я твоего тестя. Видел на него дело в прокуратуре, большой жулик был… – И уже у самой двери почему-то доба­вил: – А я своему тестю, он участник войны, когда женился, целый год копил на инвалидную коляску…

Из управления он выехал куда более взвинченным, чем приехал. Рация, включенная в машине, передавала происше­ствие за происшествием, дежурные читали их монотонно, буднично. Еще года три назад каждое второе из нынешних привыч­ных преступлений становилось ЧП и меры принимались на са­мом высоком уровне. Поистине все познается в сравнении. Энергия и злость, бурлившие в нем, искали выхода. Он чувствовал: сегодня, после неудачной ночной попытки покушения на прокурора Камалова, где-то, возможно, в эти минуты подроб­но обсуждают следующий план, и новый наемный убийца в неб­режно накинутом на плечи белом гостевом халате отыскивает палату Ферганца. Вдруг, нарушив правила движения, он развер­нул машину среди улицы и рванул назад. Вспомнил, что в одном из респектабельных районов частных домов живет Талиб – вор в законе, получивший это звание не так давно, в перестройку. Полковник знал его еще юнцом, мелким карманным воришкой и неудачным картежным шулером, вечно бегавшим от долгов. Но то было давно, и не в Ташкенте, Джураев носил тогда еще погоны капитана, но уже заставил местных уголовников счи­таться с собою.

Теперь Талиб ездил на белом «Мерседесе», жил в двухэтаж­ном особняке, на 25 сотках ухоженной земли с роскошным садом. Дом этот он купил у вдовы известного художника, и в нем некогда собирался цвет узбекской интеллигенции, хозя­ин, имевший всемирную славу, слыл человеком щедрым, хлебо­сольным. Теперь у Талиба собирались другие люди…