Судить буду я

Как банкир, Шубарин быстро догадался: Запад не даст и этих двадцати четырех миллиардов, только шаг за шагом будет требовать новых уступок, полного разоружения, вывода войск отовсюду, оплаты существующих и несуществующих российских долгов чуть ли не со времен царя Ивана Грозного, и так до бесконечности. Так и произошло. Как русского человека, гражданина великой державы, с которой еще вчера считались все, вплоть до Америки, не говоря уже о ее холуях или карликовых государствах, его задевало барское отношение Запада, почувствовавшего слабость Российской империи, и в один день он уже сам загорелся идеей вернуть партийные деньги в страну. Через своих немецких коллег-банкиров он начал осторожно зондировать почву на сей счет и вскоре понял, что суммы, и немалые, есть и в немецких банках. Чтобы добыть подобные сведения, требовались деньги, много денег, но Шубарин, загоревшийся идеей вернуть народу хоть часть разворованных средств, их не жалел. Считал для себя святым делом добыть валюту для страны, попавшей из-за предательства Горбачева в труднейшее экономическое положение. Но случившийся после форосского фарса неминуемый "парад суверенитетов" осложнил задуманное Шубариным. Особенно после славянской конвенции в январе 1992 года в Беловежской пуще, когда три руководителя - Украины, Белоруссии и России - в нарушение конституции, за спиной других бывших братских республик, распустили СССР и подписали соглашение о так называемом Содружестве Независимых Государств, СНГ, не считаясь даже с результатами всенародного референдума накануне, когда весь народ - от края и до края, несмотря на старания националистов всех мастей, проголосовал за единое и неделимое государство с предоставлением всем бывшим республикам небывалых ранее прав и свобод. Многие дальновидные люди оценили это событие как развал единого государства, единой экономической зоны с единой финансовой системой. Шубарин понял это сразу, находясь еще в Германии. Но про себя подумал и другое: ничтожные политики, не поделив власти или ошалев от нее, принесли в жертву само государство. А если жестче, по-мужски - не зная, как выкинуть из Кремля хитроумного краснобая Горбачева, они свели на нет державу, формировавшуюся тысячелетиями.

В связи с развалом СССР у Шубарина неожиданно возникли проблемы: если первоначально он замыслил вернуть единой стране и единому народу украденные у него деньги, то сегодня, возвращая их в суверенный Узбекистан, он как бы обирал другие государства и народы. Некрасиво как-то получалось. Даже рассуждая теоретически, он не мог прийти к какому-то конкретному выводу. Ну, например, вернет он эти деньги и разделит между всеми пятнадцатью республиками, получившими независимость, - тогда могли обидеться автономии, тоже ставшие самостоятельными государствами, ну, скажем, Чечня или Татария. Или, если давать Молдавии, как же отказать Приднестровью, а это уже политика, и если вернуть Грузии, то она вряд ли поделится с осетинами и абхазами, а это ведь тоже несправедливо. Россия с Украиной могли сказать, что в наших рядах коммунистов было больше, чем во всех республиках Средней Азии и Казахстана, вместе взятых, такой должна быть и наша доля. В общем, по пословице: куда ни кинь, везде клин. А если сумма, исчислявшаяся все-таки миллиардами долларов, могла попасть к нему в банк, независимый Узбекистан вполне мог сказать: "Это наши деньги", - тут же всучить иск бывшей КПСС на еще большую сумму и тоже в долларах: одна загубленная дефолиантами узбекская земля стоит любых триллионов.

Особенно остро почувствовал эту проблему Шубарин, вернувшись из Германии и открыв свой банк. Оттуда, из-за границы, все-таки виделись какие-то просветы, выходы, перспективы, на месте все оказалось куда жестче. Финансовая и кредитная политика, не говоря уже о ее валютной части, банковских операциях, менялась чуть ли не ежемесячно, государство искало свой путь, и путь этот, как и повсюду, состоял из проб и ошибок. А банковское дело требует ясной финансовой политики и твердых законов - это азбука бизнеса. Без этого рассчитывать на успех, на западные инвестиции бесполезно, все хотят вложить деньги в надежное прибыльное дело.

Уже в Ташкенте после отлета Гвидо, и после визита прокурора Камалова, он вдруг ясно понял, что без страховки на самом высоком уровне ему вряд ли удастся осуществить задуманное - вернуть деньги КПСС из-за рубежа. Как он ни раскладывал варианты, при часто меняющихся законах все выглядело чистой авантюрой. Человеком, могущим его подстраховать, виделся пока только Камалов, но его предстояло держать в курсе дел, а главное, найти возможность сделать эту часть работы банка тайной, не подлежащей ни проверке, ни огласке, и связать это с интересами государства, что, в общем-то, не ново в мировой практике банковского дела. Но вот хватит ли на подобное решение полномочий Генерального прокурора Узбекистана, Шубарин крепко засомневался.