Судить буду я

Получив "добро" на операцию, Шубарин обрадовался, до последнего момента он не был уверен, что заручится поддержкой властей. Власть, которую он знал прежде, вся была перестраховочная, любые мало-мальски важные решения принимались на самом верху, так было и в Москве, и в Ташкенте, и в Тбилиси. А тут ситуация с выходом на зарубеж, рисковая, с непредсказуемыми последствиями, одобрена в двух ведомствах без согласования с Белым домом. Но этим он, конечно, обязан Камалову, да и "добро", судя по позднему звонку, было вырвано к ночи, он чувствовал радость победителя в голосе прокурора.

На другой день, незадолго до обеда, неулыбчивый молодой человек, предъявивший на входе удостоверение корреспондента местной газеты, принес ему пакет, из-за которого он не покидал банк до утра. Вопросов оказалось немало, двадцать три, по ним Шубарин понял, что органы взялись всерьез и что страховка будет надежной. Некоторые вопросы наталкивали банкира на мысль, что уже заранее, до начала операции, они подыскивают ему страну-убежище, где он может спрятаться с семьей, если такая необходимость возникнет. Были там вопросы относительно посредника, его бывшего покровителя Анвара Абидовича Тилляходжаева, на Ленинградской словно чувствовали, что он потребует гарантий для хлопкового Наполеона. Большинство вопросов касалось его друзей, выехавших на Запад с первой и второй волной послевоенной эмиграции, но это, видимо, на тот случай, чтобы знать, где он может объявиться в любой момент и откуда есть надежда всегда получить поддержку.

Некоторые вопросы заставляли глубоко покопаться в памяти, а другие требовали даже времени, чтобы порыться в архивах, в общем, на хлопоты нужно было дня три, хотя конкретных сроков ему не устанавливали. В те дни, когда он готовил ответы, состоялись два важных телефонных разговора. Один из них - с Анваром Абидовичем: он уточнял дату прибытия в Италию, интересовался делами в Узбекистане. Настроение у него было отличное, значит, операция не отменялась. Второй звонок оказался местным, звонили поздно ночью домой, когда он уже спал. Звонил тот самый человек, который грозил ему накануне открытия "Шарка". Голос на этот раз был дружелюбным, говорил незнакомец достаточно открыто.

- Извините меня за полуночный звонок, - начал он, - но я должен получить последнее "добро" от вас, через час мне снова позвонят из Гамбурга, и я обязан ответить Талибу - возвращаться ему одному или с немцем, с которым вы будете иметь дело.

Разговор шел начистоту, видимо, ему доверяли.

- Предложение Талиба для меня остается привлекательным, пока неразбериха с суверенитетами, мы год-два можем работать без риска. Но мы никаких деталей с Талибом не обговаривали, пусть приезжают те, кто уполномочен вести переговоры, я думаю, найдем общий язык.

- Когда конкретно нам следует встретиться с вами?

- Если бы человек из Германии был в Ташкенте, то хоть завтра, но его здесь нет, а я через пять-шесть дней вылетаю в Италию, в Милан, на юбилей одного из старейших банков, куда приглашен официально с семьей, и уже оформляю документы на выезд. Значит, только по возвращении, а это дней через, десять-двенадцать, к этому сроку и вызывайте своих людей в Ташкент.

В трубке возникла пауза, и говоривший на другом конце провода вдруг обрадованно предложил:

- Италия?.. Прекрасно... Вы не возражаете, если назначим встречу в Милане? Талиб ведь знает вас в лицо? - Видимо, этот человек здесь и решал все вопросы, стоял над Талибом.

- Нет. В Италии не могу. Я же сказал, что еду с семьей, а ее я не хочу подвергать риску, ведь за вашими людьми может быть хвост. Потерпите неделю, и Ташкент для вашего гостя покажется не хуже Милана, а тут мы даем гарантии безопасности, все прихвачено.

- Вы правы. Не будем рисковать, я желаю вам приятно провести время в Италии и достойно влиться в семью банкиров Европы. - И беседа оборвалась.

Закончив разговор, Шубарин вытер холодную испарину на лбу, выступившую мгновенно, когда предложили встречу в Милане. Положив радиотелефон, он пошел в другую комнату, к параллельному телефону с определителем номера, но на экранчике остались только штрихи, похожие на те, что бывают при междугородном звонке, хотя этот явно был местный.

Позже, когда Шубарин встретится с генералом Саматовым один на один, он скажет ему о ночных звонках, на что тот ответит: