Судить буду я

Первый же заданный вопрос касался тебя, Артур. И второй, и третий, и целый шквал последующих - тоже. Они не оставляли мне время для раздумий, требовали точного и быстрого ответа, порою мне казалось, что меня усадили на замаскированный детектор лжи. Я не понимал, что им от меня нужно, одно стало ясно: досье на тебя составлено внушительное. Порою я думал, что ты влип в какую-то историю, связанную с государственными интересами, ты ведь по-мелкому не играешь, иначе не занимались бы тобою на таком уровне. Но я ведь регулярно имел от тебя информацию и знал, что ты "на плаву", процветаешь, да и по другим каналам доходили сведения, тут "деловых" сидит немало. Но как бы ловко ни строились вопросы, я скоро понял: они ищут не компромат на тебя, а подтверждение тому, что знают о тебе, ты почему-то очень был нужен им. И вскоре я разгадал тайну допроса - их интересовал твой коммерческий банк, который ты намерен открыть на паях с немцами в Ташкенте, хотя слово "банк" произнесено еще не было. С той минуты нить разговора я держал в руках твердо, подтверждение тому - я рядом с тобой;

- Банк? Которого еще нет? - изумился Шубарин.

- Да, да, Артур, банк. Оттого им понадобился посредник, знают: на такую щекотливую тему ты с каждым разговаривать не станешь. К тому же им нужна гарантия - а в нашем случае ею служит моя жизнь, они хорошо все взвесили, учли твои слабые стороны.

- Мерзавцы! - гневно вырвалось у Японца.

- В такое критическое для страны время не должно быть однозначных оценок, не горячись, Артур. Если в данной ситуации моя жизнь стала разменной монетой, я не жалею, даже рад, что вновь понадобился партии.

- Партии? - снова с удивлением переспросил Шубарин.

- Да, Артур, партии. Разговор идет о партийных деньгах, партийной кассе.

И только тут для Шубарина стал проясняться смысл беседы.

- Сегодня, когда трудные дни настали не только для страны, но и для партии, она должна подумать о тылах, - продолжил Тилляходжаев. - Не исключено, при такой оголтелой реакции, прикрывающейся видимостью демократии, щедро финансируемой из-за границы, партия может временно самораспуститься, уйти в подполье. Но это будет вынужденной мерой, крайней. Идеи социализма, коммунизма, справедливости и равенства глубоко укоренились в обществе, и, поверь мне, у коммунистов будет еще шанс вернуться на политическую арену, их еще позовут. Расслоение общества на бедных и богатых идет уже не по дням, а по часам... Но возвращение немыслимо без организации, без финансов, и партия должна сохранить то, что у нее накопилось за семьдесят лет, а набралось, поверь мне, немало...

- Откуда же у партии взялись деньги? Партийные членские взносы вряд ли покрывали расходы на содержание высокопоставленного аппарата в стране и помощь всем компартиям за рубежом. Не говоря уже о финансировании любой левацкой идеи или движения и даже намека на него. А огромная собственность в стране: лучшее жилье, помпезные здания райкомов, обкомов, горкомов, поликлиники, издательства, больницы, санатории, курорты - это же огромное, многомиллиардное состояние? - с интересом спросил Шубарин.

- Ну вот, это разговор банкира, - довольно пробормотал гость и, поскольку находился ближе к двери, пошел ее открывать. Официант вкатил тележку с чайными приборами и высоким чайником, прикрытым теплым полотенцем. Анвар Абидович сам стал разливать чай, Артур Александрович чувствовал, как радуют его после лагерного быта трогательные мелочи жизни: изысканная посуда, интерьер, хороший чай...

- Откуда у партии деньги, Артур? Я могу рассказать тебе многое, но боюсь, что и я всего не знаю. Тут нужно отметить, что сегодня трудно отделить партийные деньги от государственных, партия все считала своей собственностью: недра, леса, горы, моря, народ и деньги тоже... Но это не ответ, тем более для банкира. Существовало немало источников, официальных и неофициальных, и даже тайных, о которых знали лишь единицы - это доверенные люди партии, в числе которых был и... я.

Видя изумление на лице Шубарина, он продолжал:

- Да, да. Я был облечен высоким доверием партии, и возмездие мне, отчасти, за злоупотребление им. Помнишь, когда ты предупредил меня о предстоящем аресте, я без сожаления вернул государству (а в душе - партии) более ста пятидесяти килограммов золота и свыше шести миллионов рублей наличными. Но тогда, шесть лет назад, я не открыл своей тайны, но сегодня настал час и ты должен знать...