Судные дни Великого Новгорода

— Вишь, он рехнулся, Григорий Лукьянович! — отозвался один из опричников. — Пусть едет к царю! — лукаво подмигнул он Малюте.

— Добро, пусть судит тебя царь, любимца своего, — поддакнул Малюта, не думая, чтобы горячему Карасю удалось проникнуть к державному.

Сам он мысленно решил все-таки предупредить его и доложить Иоанну Васильевичу все дело предварительно, дабы колючая правда не представилась царю во всем неприкосновенном своем виде.

Озаренный этою мыслью, он повернул коня и поскакал по направлению к Городищу, где были царские палаты.

Семен Иванович, все с поднятым высоко мечом, тоже выехал из толпы с своею драгоценною ношей.

Окружившие его опричники, казалось, застыли в неподвижности, как бы загипнотизированные видом твердо держимого меча, покрытого кровью, на лезвии которого весело играло яркое февральское солнце.

Съехав с моста, Семен тихо поехал по пустынным улицам города, думая свою горькую думу и неотводно глядя на лежавшую недвижно поперек седла свою невесту, дочь именитого новгородского купца Елену Афанасьевну Горбачеву.

II Начало судных дней

Описанные нами в предыдущей главе потрясающие сцены, имевшие место у Волховского моста, явились как бы финальными картинами той кровавой драмы новгородского погрома, разыгравшейся в течение января и февраля месяца 1570 года в «отчине святой Софии».

Но еще месяца за два до наступления «судных дней» люди новгородские уже чувствовали сгустившуюся атмосферу, уже ожидали имеющую в недалеком будущем разразиться грозу.

В начале ноября 1569 года в Новгород прибыл посланец царя, опричник, имя которого уже было заклеймено в России презрением и ужасом, Григорий Лукьянович Малюта Скуратов.

Именем царским новгородский воевода был потребован ко владыке, где уже сидел Малюта со своими приближенными опричниками.

Воевода явился вместе с представителями города.

Вслед за ним собрались конецкие старосты и бояре владычные.

Григорий Лукьянович встал и сказал:

— Господа власти, идемте к святой Софии. Там я доложу волю государя нашего, великого князя Ивана Васильевича… немотчав.

Слова эти всех озадачили. Что бы это значило? Какие новости в храме Святой Софии поведает им грозный посланец царский.

— Глянько-те, идем мы, а за нами кибитка едет с опричными людьми и со стрельцами, — говорили друг другу новгородцы, идя в собор.

Перекрестившись, вступили все они в святое место. У многих сильно почему-то забилось сердце. Недаром молвит пословица: «Ретивое-вещун».

— Все ли здесь? — зычным голосом окликнул Малюта, когда толпа сановников остановилась под куполом храма.

— Все!

— Андрей и Семен, делайте свое дело! — крикнул Григорий Лукьянович, и двое стрельцов, выступив вперед, пошли на солею перед царскими воротами.

Один из стрельцов влез по приставленной к иконостасу лесенке и стал отдергивать гвоздики у ризы на иконе Богоматери.

В храме все стихло, затаило дыхание.

— Готово, государь Григорий Лукьянович! Повели взымать кому ни на есть! — крикнул стрелец, отогнув край иконной ризы и спустившись наземь.

— Господа власти и лучшие люди новгородские, — обратился Малюта к представителям города. — Государь и великий князь Иван Васильевич повелел избрать между вами мужа, кому вы доверяете, для одного дела… Назовите мне этого избранника вашего!..

Начался шепот, и после непродолжительных пререканий выдвинули старосту Плотницкого конца, мужа именитого, пользовавшегося общим почетом в городе, купца Афанасия Афанасиевича Горбачева, по народному прозвищу Горбача, седого благообразного старца.

— Изволь-ка ты, почтенный, влезть по лесенке к иконе Богородицы, к Знамению, — обратился к выборному Малюта.

Тот повиновался.

Остановясь наравне с иконой, он вопросительно посмотрел на Малюту.

— Заложи руку под ризу, где отогнуто, и поищи: нет ли между иконою и ризою чего ни на есть, а буде ущупаешь, вынь и давай сюда.

Слова эти прозвучали в никем не нарушаемой тишине. Казалось, никто не смел дохнуть в напряженном ожидании. Взоры всех были устремлены на икону и на выборного.

Последний запустил руку за ризу и вынул оттуда бумажный столбец. Это было дело одного мгновения.

Степенно, со столбцом в руке сошел он с лесенки и, подошедши к Малюте, подал его ему.

Григорий Лукьянович развернул столбец до начала и, возвратив доставшему, велел читать вслух, громко и не борзяся.

Удивление слушателей росло с каждым новым словом никому неведомых условий, заключенных будто бы с королем польским Жигимонтом о предании ему Великого Новгорода и о призвании на княжество под его королевской рукой князя Владимира Андреевича.

— Совсем это неподобное дело… — прошептал про себя Афанасий Афанасьевич и бросил свиток.

— Читай! — крикнул с яростью в голосе Малюта. — Не кончил еще… не все…

Горбачев стал читать снова. Начался длинный перечень рукоприкладств. При произнесении своего имени каждый из присутствовавших невольно вздрагивал.

— Слышите?.. Что скажете? — зарычал Малюта, когда чтец кончил.

В церкви все безмолвствовало.

— Посмотрите поближе подписи, похожи ли на ваши? — спросил Григорий Лукьянович.