Судные дни

Он вернулся в комнату, где умер Джед. Из ловушки он пока не выбрался. В холле творилась оргия боли и расчленения, а у него за спиной старые друзья все еще разделывали тело Джеда. Но, как и надеялся Кайл, звуки пира отвлекли убийц в коридоре от быстро уменьшающейся добычи. В видоискатель он увидел, как они подняли свои темные головы, словно гиены в африканской саванне, оторвавшиеся от падали. По их лицам стекала кровь, но в белых глазах горело желание утолить дикую жажду где-то еще, впиться в новую добычу грязными пальцами и черными зубами, которые еще остались во рту. Когда они пронеслись по коридору, едва не задев его ногу Кайла, тот подумал, не стоит ли пустить себе пулю в рот. Но они побежали дальше, в холл, где хрюкала, барахталась и визжала поверженная свинья.

Отчаяние и горе вдруг сменились безумной надеждой, и, не успев даже понять, что делает, он побрел прочь от холла, где сейчас сгорбилось, чавкая, так много этих сухих и костистых существ.

Кайо остановился за несколько футов до того, что осталось от Джеда. Посмотрел на него сквозь видоискатель, стараясь не замечать, как единственный уцелевший глаз все еще глядит в потолок. Один из файеров сломался, два промокли, но остались целы, так и висели на ремне. Кайл взял их и вытер о джинсы. Для этого ему пришлось стиснуть зубы, чтобы не зарыдать.

Камеру он повесил на плечо. Покрепче ухватился за пистолет и как можно быстрее зажег один из файеров, зажав его между коленями. Поднял над головой и сразу увидел троих существ, ползущих по потолку прямо к нему. Челюсти у них были черны от крови.

Кайл двинулся к концу коридора, то и дело оглядываясь на тварей, замерших на месте и закрывших руками обожженные лица. Повернул направо. Вспомнил, что здесь должно быть двенадцать комнат. Сколько они проверили? «Одну, две, три? Черт!» Нужно осмотреть остальные девять, пока не сгорят два файера. Патронов осталось десять. Кажется. Возможно, стоит вернуться и подобрать пистолет Джеда и запасные обоймы? Он не заметил их рядом с телом. Пушка может лежать где угодно в коридоре, или даже в последней комнате, там, где наемник упал. Без очков ночного видения Кайлу придется, когда погаснут файеры, держать одной рукой камеру и смотреть в видоискатель, одновременно целясь по мелким быстро движущимся мишеням. Его убьют за пару секунд. Стреляет он не слишком хорошо, так что этот вариант не подойдет. Кайл пошел дальше.

В длинном коридоре, идущем вдоль задней стены особняка, он увидел три двери. Еще три будут дальше, другие три – вдоль передней стены, с другой стороны от холла. Он подумал о том, что ждет его там, и ему стало плохо. Где может быть Чет? Где, где, где? Макс сказал, что с ним надо покончить. С другой стороны здания, оттуда, где еще хрипела полумертвая свинья, послышались крики. Он дернулся. Огляделся.

– Черт!

«Попробую открыть дверь. Любую. Какую угодно». Первая оказалась заперта. Файер затухал. Кайл подбежал к следующей двери, дернул за ручку: закрыто. «Черт!» Третья была открыта. Он пнул дверь. Посмотрел в коридор. Скоро стены, потолок и пол превратятся в настоящее шоссе с оживленным движением. Он уже слышал, как они подкрадываются с обеих сторон. Банкет в холле скоро закончится. Он не сможет драться. Ему некуда идти. Вдруг ему очень захотелось зареветь и позвать маму.

Вместо этого Кайл швырнул в комнату гаснущий файер и разглядел, что она очень велика. В ней стояли бесконечные ряды стульев, обращенные к стене. На них, кажется, кто-то сидел. Кайл всхлипнул. Файер погас. С третьей попытки он зажег второй. Тот зашипел и загорелся прекрасным белым светом. Топот в коридоре прекратился, а потом существа временно отступили.

Вытянув руку с пистолетом и высоко подняв файер, Кайл вошел в комнату и ногой захлопнул за собой дверь. Прошел между стульев. И остановился при виде того, что сидело и улыбалось в комнате, в которой он сам себя запер.

* * *

Он даже не знал, что кричать сначала, – поводов было слишком много. И поэтому просто стоял, без сил, онемев, глотая воздух.

Сидящие фигуры не двигались, Кайл понял это лишь через несколько секунд. Зрители, усаженные на белые стулья или даже привязанные к ним шелковыми шарфами, были давно мертвы. От большинства остались одни кости. У некоторых сохранились зубы, крупные лошадиные желтые зубы, торчащие из хрящеватых ртов. Та плоть, что еще осталась на скелете, высохла до твердости, как бывает в лишенных воздуха помещениях. Глазницы были пусты, носы давно провалились. Зачем их принесли сюда? Зачем усадили на стулья, утащенные из столовой, – не зря столы внизу пустовали?